Дух противоречия
Название: Мой друг — Абараи Ренджи
Команда: Команда Киры Изуру
Тема: романс/флафф
Пейринг/Персонажи: Кира Изуру, Абараи Ренджи, Хисаги Шухей, Ичимару Гин, Хинамори Момо, одностороннее Кира/Хисаги
Размер: 2 962 слова
Жанр: романс, школьная AU
Рейтинг: PG-15
Дисклеймер: Bleach © Kubo Tite
Саммари: Кира знакомится с Абараи на первом году старшей школы
Предупреждения: культурологическая информация предоставлена Википедией и яойной мангой различного авторства
Скачать
читать дальше
Парень сидит на корточках почти на самом краю платформы. На вид — типичный янки. Стянутые в хвост волосы выкрашены в вызывающе яркий цвет, а татуировки уходят за ворот рубахи. Как его такого в школу-то пускают вообще?
Кира быстро идёт мимо, торопясь к турникету, и старается не смотреть по сторонам. Он всей кожей чувствует, как парень следует за ним взглядом, слышит хрипловатое “Йо!” и обречённо поворачивается. Первый учебный день явно не задался.
— Ты же из старшей школы Н? — спрашивает тем временем янки, поправляя пересекающие лоб широкие солнечные очки движением, из которого становится ясно, те лишь украшение и не служат никакой практической цели.
Изуру вдруг замечает на нём точно такой же тёмно-синий форменный пиджак, как его собственный. День моментально становится не просто плохим — ужасным. Последнее, чего он хотел, — конфликт со школьной шпаной.
Кира смотрит на парня с опаской и задаётся вопросом, почему работники станции до сих пор того не прогнали. Нельзя сидеть так близко, эти поезда хоть и не синкансены, но всё равно очень опасны.
В средней школе Изуру иногда приходилось повторять сказанное по несколько раз, чтобы быть услышанным. Учитель, случалось, не замечал его поднятой руки. Одноклассники никогда никуда не приглашали, да и разговаривала с ним из всего класса только Хинамори-кун. Перемены он просиживал за партой, уткнувшись в конспекты, а на окружающих смотрел недоверчиво и исподлобья. Над ним не издевались, нет. Скучно издеваться над кем-то настолько скучным.
Как любой не слишком популярный в средней школе подросток, Кира мог бы надеяться, что старшая школа всё изменит. Но, к своему несчастью, он был умён и понимал: социальные роли распределяются на гораздо более ранних этапах, задолго до поступления в старшие классы. Это означало, что клеймо заучки и неудачника останется с ним в лучшем случае до университета, в худшем — навсегда.
— Ну чего молчишь-то? Испугался? Я Абараи Ренджи.
Кира кланяется и произносит своё имя, стараясь говорить громко и не запинаться.
Кира торопливо ест мисо. В их семействе по утрам всегда только традиционная кухня.
— Жуй тщательнее, а то живот заболит, — советует мама, подвигая ему натто.
Изуру кивает, не переставая быстро жевать.
— Куда ты так торопишься, твой поезд только через сорок минут, — говорит отец, не отрываясь от чтения газеты.
— Меня Ренджи ждёт, — чуть слышно отвечает он, сдерживая желание втянуть голову в плечи.
На мгновение всё стихает. Слышны только шелест бумаги в стиснувшихся пальцах отца, да приглушённый стук упавшей ложки для риса: мама была неловкой. Но она не обращает на это внимания, она гладит отца по плечу и шепчет:
— Успокойся, дорогой. У Изуру просто такой период. Это пройдёт с возрастом.
Голос её ломко пресекается, а светлые, такие же, как у сына, волосы падают на лицо.
Кира благодарит за еду и, схватив сумку, почти бегом отправляется в прихожую.
Абараи сидит верхом на каменной ограде через квартал от дома Изуру. Тот облегчённо и радостно улыбается в ответ на привычное “Йо!”.
Ренджи некоторое время идёт следом, не спускаясь с забора, двигаясь легко, как кошка или эквилибрист. Он очень крупный для старшеклассника, но Кира ни разу не видел, чтобы под весом Абараи что-нибудь развалилось. А ведь того часто тянет забраться повыше. А ещё иногда Абараи исчезает на пару дней, чтобы потом объявиться как ни в чём не бывало и продолжить едва не с середины прерванного накануне разговора.
В нём, кажется, есть всё, чего недостаёт Кире. Ренджи — ходячий вызов, он не вписывается ни в какие рамки.
— Может, в караоке сходим?
Кира стоит на мосту через железнодорожные пути и думает, как было бы здорово прогулять завтра школу. Без причины, просто потому что захотелось. Поехать в Шибую и побродить по магазинам.
— Ну да, чтобы ты опять заставил меня петь все песни из “Дораэмона”?
— Но ты так забавно пищал там, где нужно было петь высоко.
Кира, фыркнув, поправляет сумку на плече и начинает спускаться. Абараи спрыгивает с перил. Как он на них взобрался и как удерживался в любимой позе на корточках — для Изуру загадка. Сам он бы не хотел балансировать на такой высоте, чувствуя узкую трубу только половиной стопы.
— А может, завтра в школу не пойдём, а? Поедем в Шибую, потусим, — Ренджи пристраивается сбоку и при каждом шаге задевает его локтем.
— Я не могу так просто прогуливать. Мне в Национальную Академию поступать. К тому же Укитаке-сенсей обязательно позвонит родителям. Это только вашему классному руководителю плевать на посещаемость.
— Но-но, попрошу, Зараки-тайчо крут! Не зря его называют Кенпачи. В старшей школе у него была собственная банда, они контролировали весь район. Ходят слухи, он даже кого-то убил, — в голосе Ренжди откровенный восторг.
— Не лучший пример для подражания, Абараи-кун, — чопорно произносит Кира, искоса глядя на друга.
— Не смотри туда, — вдруг слышит он. Двое девушек на автобусной остановке прекращают перешёптываться и быстро уходят, опасливо оглядываясь на него.
Что ж, Ренджи всегда привлекает внимание, куда бы они ни пошли. И поначалу он может казаться пугающим.
— Кира-кун!
У самых ворот школы его нагоняет запыхавшаяся Хинамори. Ему нравится проделывать эту часть пути в её обществе. Ренджи всегда лазит на территорию через забор, чтобы не встречаться с дежурным учителем.
Первый урок — история, поэтому девушка поминутно поправляет то одежду, то волосы. По правде сказать, ни для кого не секрет, что она влюблена в школьного историка Айзена. Самому Кире сенсей не нравится. История — та наука, которую можно истолковать в зависимости от своего желания, и Айзен вовсю пользуется этой её особенностью. Его трактовки событий мировой истории часто заставляют Изуру втайне морщиться.
После занятий в школе становится заметно безлюднее. Ученики расходятся по домам или по клубам. Клуб Киры, со слов Ренджи, — скучища смертная. И это, вероятно, действительно так. В кабинете японского языка трижды в неделю Укитаке-сенсей собирает кружок каллиграфии. Туда записываются только лодыри, которые хотят добавить баллы в рейтинг, и такие скучные парни, как Изуру. Сенсей снисходителен к опозданиям или прогулам, часто занят своими делами, впрочем, он никогда не отказывается показать начертание какого-нибудь особенно сложного иероглифа.
Кира слоняется по пустому кабинету, похоже, в этот раз присутствовать будет только он один. Он оборачивается на стук в окно только затем, чтобы увидеть, как Абараи перекидывает ногу через подоконник и спрыгивает в класс.
— Смотри, даже сенсей прогуливает! Не будь занудой, загни как-нибудь клуб, сходим поесть сукияки.
Изуру не привык прогуливать занятия. Ему кажется, поступи он так, родители обязательно узнают и устроят скандал. Он не знает наверняка, потому что ещё ни разу не ругался с родителями.
— Ну или хотя бы запишись в клуб повеселее, этот — просто жесть.
— Ты вообще не состоишь ни в одном, Абараи-кун, а рассуждаешь как знаток, — обиженно возражает Кира, он хоть и согласен отчасти, но мысль о членстве в какой-нибудь спортивной секции приводит его в ужас.
— Клуб кендо, чувак! Хоть мускулы нарастишь. Вон глянь, они уже третий час круги наворачивают.
Изуру бросает взгляд наружу — группа ребят в пропотевших футболках. Гадость.
— У них капитаном — Хисаги-семпай, — говорит Ренджи ему прямо в ухо, опустив на плечо тяжёлую ладонь. — Ты же помнишь Хисаги? Он говорил приветственную речь первокурсникам. В футболке с надписью “69” впереди бежит, видишь? Смелое заявление о сексуальных предпочтениях, нэ?
Кира прослеживает взглядом, как делающая откровенные намёки мокрая футболка семпая скрывается за поворотом. Ренджи за спиной, хохотнув, плюхается на парту.
Кира громко смеётся, уворачиваясь от тычков острым локтем Абараи. Они идут к станции после занятий. Скоро каникулы, и Изуру, вопреки обычной своей напряжённости, чувствует лёгкость во всём теле. Ему даже хочется идти вприпрыжку, как ребёнку.
— Не смотри на него! — доносится справа. И он с недоумением следит, как женщина дёргает за руку и уводит упирающегося младшеклассника.
Дома родители усаживаются на диван напротив него. У мамы припухшие веки, а отец плотно сжимает губы. Сумка падает с колен Изуру на пол.
В эти каникулы Кира знакомится с Ичимару Гином. У Ичимару-сенсея абсолютно белый минималистично обставленный кабинет, и единственное яркое пятно в нём — ваза с сушёной хурмой. Психоаналитик никак не выбивается из общей цветовой гаммы. Кира посещает его почти каждый день. Он лежит на кушетке и, пялясь в потолок, отвечает на вопросы или просто говорит ни о чём, пока сенсей прикасается к одному ему известным точкам на его руках и ногах.
На исходе сеансов Изуру подслушивает под дверью кабинета, с затаённым злорадством ожидая, что Гин скажет отцу: “Не вижу никаких проблем”.
И тот действительно тягуче произносит:
— Не вижу особых проблем. Нельзя наказывать ребёнка за богатое воображение.
Дома Кира бросается в свою комнату, изо всех сил хлопнув дверью.
Он просыпается внезапно: от неудобной позы затекла спина. Его бьёт озноб, а злость нисколько не уменьшилась.
— Ну и чего ты психанул? — спрашивает Абараи в темноте.
Он сидит на корточках прямо возле кровати.
— Я же и правда голос в твоей голове, который ты придумал от одиночества. Смысл обижаться. Хотя я удивлён, как это у такого зануды хватило воображения на такого офигенного меня.
Изуру поворачивается к нему спиной и обнимает подушку. Чего ещё ждать от парня, говорящего о себе “boku”?
Следующий учебный год Кира забивает делами по максимуму. Он участвует в издании “Школьного вестника”, посещает клуб любителей хайку и ходит на подготовительные курсы в Академию. Он даже начинает писать роман, игнорируя насмешливые замечания Ренджи, который заглядывает ему через плечо.
Изуру также пытается больше говорить с людьми, и если общение с редактором “Вестника” Исэ-кун не вызывает никаких затруднений, равно как и с Хинамори, то говорить с одноклассниками-парнями о вещах, их интересующих, для него по-прежнему практически невозможно. С учителями картина всегда была лучше, иначе Кира не смог бы отвечать на уроках.
И всё же он не отказывается, когда его просят помочь с организацией фестиваля. Кира носит коробки, материалы для декораций, пишет приветственный плакат. Он весьма одарён в каллиграфии, поэтому плакат действительно хорош. Одноклассники постепенно привыкают, что он по большей части молчит, и со временем начинают заговаривать с ним первыми. Когда неловкий момент начала беседы преодолён, Изуру чувствует себя куда свободней.
Их класс даёт представление в стиле традиционного японского театра, поэтому решено, что всё время фестиваля они проводят в национальной одежде. Роль Киры незначительная, и на нём маска, но всё же он, надевавший юкату разве что во время поездок на горячие источники, ощущает себя неожиданно уверено и спокойно. Возможно, причина в том, что Абараи не появлялся в поле его зрения уже почти неделю.
Перед их номером выступает клуб кендо, который даёт показательный бой. В хакама и защите они кажутся похожими на древних самураев в доспехах. Киру завораживают стремительные и чёткие, слаженные движения их капитана.
— Хисаги-семпай! — Хинамори, стоящая рядом, кланяется. Изуру автоматически следует её примеру и понимает: тот, чьими взмахами и поворотами он только что любовался — Хисаги Шухей. Бывший третьеклассник со склонностью к ношению странных футболок и дурацкой бижутерии. Ходили слухи — он провалил экзамен в Национальную Академию. Видимо, так оно и оказалось.
Кира смотрит, как Хисаги сгоняет подопечных со сцены. Помощник тренера по кендо в государственной школе? Не слишком-то перспективная работа, не так ли? Когда тот проходит мимо, Кира задирает нос и кивает, исполненный чувства собственного превосходства.
Иногда Кира поддаётся слабости. В этом плане он нетипичный старшеклассник: ежевечерние сеансы самоудовлетворения ему чужды. Нечасто и нерегулярно перед самым звонком будильника на него накатывает лёгкое ощущение полусна-полуяви, когда сонная расслабленность приятно смешивается с тянущим тёплым ощущением в животе. Рука тянется вниз не то чтобы против воли, скорее даже инстинктивно. Ещё не до конца проснувшись, он лениво гладит себя, продолжая скользить взглядом по приснившимся под утро контурам бёдер в хакама, запястьям, открытым широкими рукавами, по шее за отворотом косоде, по ажурной полоске кожи, обхватывающей горло…
Кира отдёргивает от себя руку и распахивает глаза. Он не кричит только потому, что донесись подобное из его спальни в этот час, явившиеся родители застали бы интереснейшую картину. То есть Ренджи, сидящего на корточках прямо поверх сына, они, конечно, не увидели бы, а вот стоящее домиком одеяло — вполне.
— Ренджи! — сдавленно кричит Кира, — ты чего тут…
— Ну нафига ты проснулся? Я хотел сон досмотреть, отличный кстати сон. Не знал, что ты фетишист, но раз так…
На Абараи чёрные хакама, и косоде, и даже аутентичная обувь.
— Пошёл вон! — Кира мечтает, что вот сейчас, стоит только моргнуть, и он не увидит Ренджи в комнате, однако это не срабатывает.
— Да брось, если бы ты не хотел, я бы сейчас не появился. И раз уж я так одет, позволь протянуть тебе руку помощи.
“В конце концов он ведь действительно ненастоящий”, — думает Изуру и откидывает покрывало. Абараи хмыкает, а Кира любуется на чужую смуглую ладонь на своей коже.
— Здравствуйте, Хисаги-семпай, — Изуру кланяется, прижимая к груди стопку номеров “Вестника”, в его обязанности с недавних пор входит их распространение.
— О, привет. Ты Кира, да? Необычный цвет волос — я тебя запомнил. Красишься?
— Нет! — почти выкрикивает тот. Предположить, что ученику с его рейтингом успеваемости подобное может прийти в голову, оскорбительно.
— Прости, прости. Ты журналы принёс? Давай, я первокурсникам распихаю.
К утру следующего дня Изуру почти удаётся убедить себя, что когда Хисаги забирает “Вестники”, их пальцы соприкасаются.
Спустя неделю вдумчивого рукоблудия Кира следит за пробежкой клуба кендо, перегнувшись через подоконник кабинета, отведённого под издательство.
По правде сказать, мокрая от пота, прилипшая к спине футболка Хисаги-семпая и его открытые шортами икры интересуют Изуру куда больше правок, внесённых Нанао-кун в новую главу его романа. Ренджи устраивает подбородок у него на плече.
— Когда признаваться пойдёшь? Цветение сакуры мы уже просрали.
— С чего ты вообще взял, что я!..
— Ну мне-то не рассказывай, ты такой же голубой, как твои глаза, — Абараи довольно грубо пихает его бёдрами, и Кира усилием воли стряхивает с себя чужое присутствие.
Вечером, сидя за письменным столом, он старательно не позволяет себе вспоминать. Это только в сёдзе-манге или фильмах всё складывается легко и просто. Нет, дождаться, когда семпай останется в додзё один, было несложно, вот остальное...
— Ты же не собираешься мне сейчас признаваться, а? — Хисаги стоит к нему спиной, собирая и складывая инвентарь. — Этого ещё не хватало.
— Семпай, я…
— Похоже, собираешься, — Шухей морщится и поводит плечами. — Ты ученик. А я работаю в этой школе, только чтобы где-нибудь перекантоваться этот год. Поэтому давай сделаем вид, будто ты просто случайно сюда заглянул без особой цели.
— Вы не поступили уже дважды, почему третий раз должен быть удачным? Я в этом крупно сомневаюсь, семпай, — почти выплёвывает Кира и направляется прочь.
— Ну, как твои дела, Изуру?
Поначалу Киру коробит манера Ичимару-сенсея обращаться к нему слишком лично. Со временем он свыкается с ней, как и с пространными рассуждениями, шлепкам, похлопываниями и сжатиями, мало напоминающими терапевтический массаж.
— Всё хорошо, сенсей. Вчера получил аттестат об окончании старшей школы.
— Сколько признаний ты собрал? В моё время было принято объясняться на выпускной.
— Ни одного, все считают меня унылым ботаником, — говоря это, Изуру не чувствует никакого смущения.
Ичимару улыбается. Не так давно Кира заметил: если улыбка действительно искренняя, его рот едет немного в сторону.
— Рад, что чужое мнение тебя больше не задевает. Ощущаю профессиональную гордость, знаешь ли. А как дела у Абараи-кун?
Кире всегда нравилось, что сенсей спрашивает о Ренджи, будто тот действительно отдельная личность. И сейчас он против воли смеётся. Он называет это “включить Ренджи”.
— У него всё норм. Иногда, правда, появляется в неподходящие моменты, и это тот ещё гемор. Например, когда на пробных экзаменах у одного из дежурных преподавателей вызвал вопросы мой цвет волос. Ну, вы понимаете… Национальная академия всё-таки, янки там не место, — Изуру слегка краснеет в ответ на выжидательный взгляд сенсея. — Я… показал ему свои лобковые волосы. В фойе, полном народа. А там ведь и девушки были!
— Представляю, какой поднялся визг.
— Да уж, меня чуть не выгнали, Ичимару-сан. Но обошлось долгими извинениями. Dogeza, все дела. Чуть брюки на коленях не протёр.
На прощание сенсей почти насильно вручает ему пакетик сушёной хурмы и сообщает:
— Послушай, думаю, сегодня был наш последний сеанс. Ты и так уже довольно давно ходишь сюда просто попить чаю. Но я буду рад, если ты продолжишь заходить иногда. По-дружески.
— Буду рад, сенсей!
Кира неимоверно горд собой. У него один из самых высоких проходных баллов при поступлении. Однокурсники, слышавшие его имя во время переклички в аудитории, теперь смотрят на него едва ли не с благоговением. И многие из них наверняка были бы не против свести более близкое знакомство. Изуру довольно усмехается и поворачивается к Хинамори-кун. Вот уж кому он точно интересен безотносительно успеваемости. Девушка, раскрасневшись от волнения, заканчивает переписывать с доски информацию для первокурсников.
Когда они спускаются по лестнице во время перерыва, она вдруг дёргает его за рукав:
— Это же Хисаги-семпай, Кира-кун? — шепчет она.
— Да, это он. Пойдём, поздороваемся.
Хисаги Шухей разговаривает с каким-то бритым наголо типом, на плече которого виснет парень, с волосами, больше всего похожими на парик. Пристрастия в одежде и подборе украшений, насколько Изуру может видеть, у семпая нисколько не изменились. К тому же, тот, кажется, не в курсе, что неприлично так пялиться на незнакомцев, хотя Кире, конечно, льстит столь пристальное внимание.
— Здравствуйте, семпай! — говорят они едва ли не хором.
Хисаги несколько мгновений задумчиво разглядывает их. Нет, всё-таки больше Киру.
— Ты же…
— ...Кира Изуру. У меня запоминающийся цвет волос, правда? А это Хинамори-кун. Вы были в последнем классе, когда мы поступили в ту же старшую школу.
Хисаги вдруг ощутимо теряется, и Изуру понимает: тот вспомнил историю с неудавшимся признанием и своё не слишком деликатное поведение.
— Какая удача, что мы встретились! — продолжает Кира. — Так вам всё-таки удалось поступить? А я в этом и не сомневался никогда. Может быть, сходим в бар? Завтра ведь выходной. Такие встречи нужно отмечать, насколько я знаю. К тому же, вам-то уж точно продадут алкоголь. Вы же совершеннолетний.
Хинамори робко вмешивается в его монолог.
— Но я хотела навестить сегодня сенсея и рассказать ему про свои успехи.
— О, Айзен-сан куда важнее, я тебя понимаю. Тогда мы с семпаем сходим вдвоём, а ты присоединишься в следующий раз. Ну так как, согласны, семпай? — спрашивает Изуру, прекрасно осознавая, что сейчас сказал больше, чем тот слышал от него почти за год знакомства.
Шухей перед ним ощутимо колеблется, и Кира вдруг улыбается ему хулиганской агрессивной улыбкой:
— После того раза вы мне должны, не так ли?
URL записи URL записиКоманда: Команда Киры Изуру
Тема: романс/флафф
Пейринг/Персонажи: Кира Изуру, Абараи Ренджи, Хисаги Шухей, Ичимару Гин, Хинамори Момо, одностороннее Кира/Хисаги
Размер: 2 962 слова
Жанр: романс, школьная AU
Рейтинг: PG-15
Дисклеймер: Bleach © Kubo Tite
Саммари: Кира знакомится с Абараи на первом году старшей школы
Предупреждения: культурологическая информация предоставлена Википедией и яойной мангой различного авторства
Скачать
читать дальше
Парень сидит на корточках почти на самом краю платформы. На вид — типичный янки. Стянутые в хвост волосы выкрашены в вызывающе яркий цвет, а татуировки уходят за ворот рубахи. Как его такого в школу-то пускают вообще?
Кира быстро идёт мимо, торопясь к турникету, и старается не смотреть по сторонам. Он всей кожей чувствует, как парень следует за ним взглядом, слышит хрипловатое “Йо!” и обречённо поворачивается. Первый учебный день явно не задался.
— Ты же из старшей школы Н? — спрашивает тем временем янки, поправляя пересекающие лоб широкие солнечные очки движением, из которого становится ясно, те лишь украшение и не служат никакой практической цели.
Изуру вдруг замечает на нём точно такой же тёмно-синий форменный пиджак, как его собственный. День моментально становится не просто плохим — ужасным. Последнее, чего он хотел, — конфликт со школьной шпаной.
Кира смотрит на парня с опаской и задаётся вопросом, почему работники станции до сих пор того не прогнали. Нельзя сидеть так близко, эти поезда хоть и не синкансены, но всё равно очень опасны.
В средней школе Изуру иногда приходилось повторять сказанное по несколько раз, чтобы быть услышанным. Учитель, случалось, не замечал его поднятой руки. Одноклассники никогда никуда не приглашали, да и разговаривала с ним из всего класса только Хинамори-кун. Перемены он просиживал за партой, уткнувшись в конспекты, а на окружающих смотрел недоверчиво и исподлобья. Над ним не издевались, нет. Скучно издеваться над кем-то настолько скучным.
Как любой не слишком популярный в средней школе подросток, Кира мог бы надеяться, что старшая школа всё изменит. Но, к своему несчастью, он был умён и понимал: социальные роли распределяются на гораздо более ранних этапах, задолго до поступления в старшие классы. Это означало, что клеймо заучки и неудачника останется с ним в лучшем случае до университета, в худшем — навсегда.
— Ну чего молчишь-то? Испугался? Я Абараи Ренджи.
Кира кланяется и произносит своё имя, стараясь говорить громко и не запинаться.
Кира торопливо ест мисо. В их семействе по утрам всегда только традиционная кухня.
— Жуй тщательнее, а то живот заболит, — советует мама, подвигая ему натто.
Изуру кивает, не переставая быстро жевать.
— Куда ты так торопишься, твой поезд только через сорок минут, — говорит отец, не отрываясь от чтения газеты.
— Меня Ренджи ждёт, — чуть слышно отвечает он, сдерживая желание втянуть голову в плечи.
На мгновение всё стихает. Слышны только шелест бумаги в стиснувшихся пальцах отца, да приглушённый стук упавшей ложки для риса: мама была неловкой. Но она не обращает на это внимания, она гладит отца по плечу и шепчет:
— Успокойся, дорогой. У Изуру просто такой период. Это пройдёт с возрастом.
Голос её ломко пресекается, а светлые, такие же, как у сына, волосы падают на лицо.
Кира благодарит за еду и, схватив сумку, почти бегом отправляется в прихожую.
Абараи сидит верхом на каменной ограде через квартал от дома Изуру. Тот облегчённо и радостно улыбается в ответ на привычное “Йо!”.
Ренджи некоторое время идёт следом, не спускаясь с забора, двигаясь легко, как кошка или эквилибрист. Он очень крупный для старшеклассника, но Кира ни разу не видел, чтобы под весом Абараи что-нибудь развалилось. А ведь того часто тянет забраться повыше. А ещё иногда Абараи исчезает на пару дней, чтобы потом объявиться как ни в чём не бывало и продолжить едва не с середины прерванного накануне разговора.
В нём, кажется, есть всё, чего недостаёт Кире. Ренджи — ходячий вызов, он не вписывается ни в какие рамки.
— Может, в караоке сходим?
Кира стоит на мосту через железнодорожные пути и думает, как было бы здорово прогулять завтра школу. Без причины, просто потому что захотелось. Поехать в Шибую и побродить по магазинам.
— Ну да, чтобы ты опять заставил меня петь все песни из “Дораэмона”?
— Но ты так забавно пищал там, где нужно было петь высоко.
Кира, фыркнув, поправляет сумку на плече и начинает спускаться. Абараи спрыгивает с перил. Как он на них взобрался и как удерживался в любимой позе на корточках — для Изуру загадка. Сам он бы не хотел балансировать на такой высоте, чувствуя узкую трубу только половиной стопы.
— А может, завтра в школу не пойдём, а? Поедем в Шибую, потусим, — Ренджи пристраивается сбоку и при каждом шаге задевает его локтем.
— Я не могу так просто прогуливать. Мне в Национальную Академию поступать. К тому же Укитаке-сенсей обязательно позвонит родителям. Это только вашему классному руководителю плевать на посещаемость.
— Но-но, попрошу, Зараки-тайчо крут! Не зря его называют Кенпачи. В старшей школе у него была собственная банда, они контролировали весь район. Ходят слухи, он даже кого-то убил, — в голосе Ренжди откровенный восторг.
— Не лучший пример для подражания, Абараи-кун, — чопорно произносит Кира, искоса глядя на друга.
— Не смотри туда, — вдруг слышит он. Двое девушек на автобусной остановке прекращают перешёптываться и быстро уходят, опасливо оглядываясь на него.
Что ж, Ренджи всегда привлекает внимание, куда бы они ни пошли. И поначалу он может казаться пугающим.
— Кира-кун!
У самых ворот школы его нагоняет запыхавшаяся Хинамори. Ему нравится проделывать эту часть пути в её обществе. Ренджи всегда лазит на территорию через забор, чтобы не встречаться с дежурным учителем.
Первый урок — история, поэтому девушка поминутно поправляет то одежду, то волосы. По правде сказать, ни для кого не секрет, что она влюблена в школьного историка Айзена. Самому Кире сенсей не нравится. История — та наука, которую можно истолковать в зависимости от своего желания, и Айзен вовсю пользуется этой её особенностью. Его трактовки событий мировой истории часто заставляют Изуру втайне морщиться.
После занятий в школе становится заметно безлюднее. Ученики расходятся по домам или по клубам. Клуб Киры, со слов Ренджи, — скучища смертная. И это, вероятно, действительно так. В кабинете японского языка трижды в неделю Укитаке-сенсей собирает кружок каллиграфии. Туда записываются только лодыри, которые хотят добавить баллы в рейтинг, и такие скучные парни, как Изуру. Сенсей снисходителен к опозданиям или прогулам, часто занят своими делами, впрочем, он никогда не отказывается показать начертание какого-нибудь особенно сложного иероглифа.
Кира слоняется по пустому кабинету, похоже, в этот раз присутствовать будет только он один. Он оборачивается на стук в окно только затем, чтобы увидеть, как Абараи перекидывает ногу через подоконник и спрыгивает в класс.
— Смотри, даже сенсей прогуливает! Не будь занудой, загни как-нибудь клуб, сходим поесть сукияки.
Изуру не привык прогуливать занятия. Ему кажется, поступи он так, родители обязательно узнают и устроят скандал. Он не знает наверняка, потому что ещё ни разу не ругался с родителями.
— Ну или хотя бы запишись в клуб повеселее, этот — просто жесть.
— Ты вообще не состоишь ни в одном, Абараи-кун, а рассуждаешь как знаток, — обиженно возражает Кира, он хоть и согласен отчасти, но мысль о членстве в какой-нибудь спортивной секции приводит его в ужас.
— Клуб кендо, чувак! Хоть мускулы нарастишь. Вон глянь, они уже третий час круги наворачивают.
Изуру бросает взгляд наружу — группа ребят в пропотевших футболках. Гадость.
— У них капитаном — Хисаги-семпай, — говорит Ренджи ему прямо в ухо, опустив на плечо тяжёлую ладонь. — Ты же помнишь Хисаги? Он говорил приветственную речь первокурсникам. В футболке с надписью “69” впереди бежит, видишь? Смелое заявление о сексуальных предпочтениях, нэ?
Кира прослеживает взглядом, как делающая откровенные намёки мокрая футболка семпая скрывается за поворотом. Ренджи за спиной, хохотнув, плюхается на парту.
Кира громко смеётся, уворачиваясь от тычков острым локтем Абараи. Они идут к станции после занятий. Скоро каникулы, и Изуру, вопреки обычной своей напряжённости, чувствует лёгкость во всём теле. Ему даже хочется идти вприпрыжку, как ребёнку.
— Не смотри на него! — доносится справа. И он с недоумением следит, как женщина дёргает за руку и уводит упирающегося младшеклассника.
Дома родители усаживаются на диван напротив него. У мамы припухшие веки, а отец плотно сжимает губы. Сумка падает с колен Изуру на пол.
В эти каникулы Кира знакомится с Ичимару Гином. У Ичимару-сенсея абсолютно белый минималистично обставленный кабинет, и единственное яркое пятно в нём — ваза с сушёной хурмой. Психоаналитик никак не выбивается из общей цветовой гаммы. Кира посещает его почти каждый день. Он лежит на кушетке и, пялясь в потолок, отвечает на вопросы или просто говорит ни о чём, пока сенсей прикасается к одному ему известным точкам на его руках и ногах.
На исходе сеансов Изуру подслушивает под дверью кабинета, с затаённым злорадством ожидая, что Гин скажет отцу: “Не вижу никаких проблем”.
И тот действительно тягуче произносит:
— Не вижу особых проблем. Нельзя наказывать ребёнка за богатое воображение.
Дома Кира бросается в свою комнату, изо всех сил хлопнув дверью.
Он просыпается внезапно: от неудобной позы затекла спина. Его бьёт озноб, а злость нисколько не уменьшилась.
— Ну и чего ты психанул? — спрашивает Абараи в темноте.
Он сидит на корточках прямо возле кровати.
— Я же и правда голос в твоей голове, который ты придумал от одиночества. Смысл обижаться. Хотя я удивлён, как это у такого зануды хватило воображения на такого офигенного меня.
Изуру поворачивается к нему спиной и обнимает подушку. Чего ещё ждать от парня, говорящего о себе “boku”?
Следующий учебный год Кира забивает делами по максимуму. Он участвует в издании “Школьного вестника”, посещает клуб любителей хайку и ходит на подготовительные курсы в Академию. Он даже начинает писать роман, игнорируя насмешливые замечания Ренджи, который заглядывает ему через плечо.
Изуру также пытается больше говорить с людьми, и если общение с редактором “Вестника” Исэ-кун не вызывает никаких затруднений, равно как и с Хинамори, то говорить с одноклассниками-парнями о вещах, их интересующих, для него по-прежнему практически невозможно. С учителями картина всегда была лучше, иначе Кира не смог бы отвечать на уроках.
И всё же он не отказывается, когда его просят помочь с организацией фестиваля. Кира носит коробки, материалы для декораций, пишет приветственный плакат. Он весьма одарён в каллиграфии, поэтому плакат действительно хорош. Одноклассники постепенно привыкают, что он по большей части молчит, и со временем начинают заговаривать с ним первыми. Когда неловкий момент начала беседы преодолён, Изуру чувствует себя куда свободней.
Их класс даёт представление в стиле традиционного японского театра, поэтому решено, что всё время фестиваля они проводят в национальной одежде. Роль Киры незначительная, и на нём маска, но всё же он, надевавший юкату разве что во время поездок на горячие источники, ощущает себя неожиданно уверено и спокойно. Возможно, причина в том, что Абараи не появлялся в поле его зрения уже почти неделю.
Перед их номером выступает клуб кендо, который даёт показательный бой. В хакама и защите они кажутся похожими на древних самураев в доспехах. Киру завораживают стремительные и чёткие, слаженные движения их капитана.
— Хисаги-семпай! — Хинамори, стоящая рядом, кланяется. Изуру автоматически следует её примеру и понимает: тот, чьими взмахами и поворотами он только что любовался — Хисаги Шухей. Бывший третьеклассник со склонностью к ношению странных футболок и дурацкой бижутерии. Ходили слухи — он провалил экзамен в Национальную Академию. Видимо, так оно и оказалось.
Кира смотрит, как Хисаги сгоняет подопечных со сцены. Помощник тренера по кендо в государственной школе? Не слишком-то перспективная работа, не так ли? Когда тот проходит мимо, Кира задирает нос и кивает, исполненный чувства собственного превосходства.
Иногда Кира поддаётся слабости. В этом плане он нетипичный старшеклассник: ежевечерние сеансы самоудовлетворения ему чужды. Нечасто и нерегулярно перед самым звонком будильника на него накатывает лёгкое ощущение полусна-полуяви, когда сонная расслабленность приятно смешивается с тянущим тёплым ощущением в животе. Рука тянется вниз не то чтобы против воли, скорее даже инстинктивно. Ещё не до конца проснувшись, он лениво гладит себя, продолжая скользить взглядом по приснившимся под утро контурам бёдер в хакама, запястьям, открытым широкими рукавами, по шее за отворотом косоде, по ажурной полоске кожи, обхватывающей горло…
Кира отдёргивает от себя руку и распахивает глаза. Он не кричит только потому, что донесись подобное из его спальни в этот час, явившиеся родители застали бы интереснейшую картину. То есть Ренджи, сидящего на корточках прямо поверх сына, они, конечно, не увидели бы, а вот стоящее домиком одеяло — вполне.
— Ренджи! — сдавленно кричит Кира, — ты чего тут…
— Ну нафига ты проснулся? Я хотел сон досмотреть, отличный кстати сон. Не знал, что ты фетишист, но раз так…
На Абараи чёрные хакама, и косоде, и даже аутентичная обувь.
— Пошёл вон! — Кира мечтает, что вот сейчас, стоит только моргнуть, и он не увидит Ренджи в комнате, однако это не срабатывает.
— Да брось, если бы ты не хотел, я бы сейчас не появился. И раз уж я так одет, позволь протянуть тебе руку помощи.
“В конце концов он ведь действительно ненастоящий”, — думает Изуру и откидывает покрывало. Абараи хмыкает, а Кира любуется на чужую смуглую ладонь на своей коже.
— Здравствуйте, Хисаги-семпай, — Изуру кланяется, прижимая к груди стопку номеров “Вестника”, в его обязанности с недавних пор входит их распространение.
— О, привет. Ты Кира, да? Необычный цвет волос — я тебя запомнил. Красишься?
— Нет! — почти выкрикивает тот. Предположить, что ученику с его рейтингом успеваемости подобное может прийти в голову, оскорбительно.
— Прости, прости. Ты журналы принёс? Давай, я первокурсникам распихаю.
К утру следующего дня Изуру почти удаётся убедить себя, что когда Хисаги забирает “Вестники”, их пальцы соприкасаются.
Спустя неделю вдумчивого рукоблудия Кира следит за пробежкой клуба кендо, перегнувшись через подоконник кабинета, отведённого под издательство.
По правде сказать, мокрая от пота, прилипшая к спине футболка Хисаги-семпая и его открытые шортами икры интересуют Изуру куда больше правок, внесённых Нанао-кун в новую главу его романа. Ренджи устраивает подбородок у него на плече.
— Когда признаваться пойдёшь? Цветение сакуры мы уже просрали.
— С чего ты вообще взял, что я!..
— Ну мне-то не рассказывай, ты такой же голубой, как твои глаза, — Абараи довольно грубо пихает его бёдрами, и Кира усилием воли стряхивает с себя чужое присутствие.
Вечером, сидя за письменным столом, он старательно не позволяет себе вспоминать. Это только в сёдзе-манге или фильмах всё складывается легко и просто. Нет, дождаться, когда семпай останется в додзё один, было несложно, вот остальное...
— Ты же не собираешься мне сейчас признаваться, а? — Хисаги стоит к нему спиной, собирая и складывая инвентарь. — Этого ещё не хватало.
— Семпай, я…
— Похоже, собираешься, — Шухей морщится и поводит плечами. — Ты ученик. А я работаю в этой школе, только чтобы где-нибудь перекантоваться этот год. Поэтому давай сделаем вид, будто ты просто случайно сюда заглянул без особой цели.
— Вы не поступили уже дважды, почему третий раз должен быть удачным? Я в этом крупно сомневаюсь, семпай, — почти выплёвывает Кира и направляется прочь.
— Ну, как твои дела, Изуру?
Поначалу Киру коробит манера Ичимару-сенсея обращаться к нему слишком лично. Со временем он свыкается с ней, как и с пространными рассуждениями, шлепкам, похлопываниями и сжатиями, мало напоминающими терапевтический массаж.
— Всё хорошо, сенсей. Вчера получил аттестат об окончании старшей школы.
— Сколько признаний ты собрал? В моё время было принято объясняться на выпускной.
— Ни одного, все считают меня унылым ботаником, — говоря это, Изуру не чувствует никакого смущения.
Ичимару улыбается. Не так давно Кира заметил: если улыбка действительно искренняя, его рот едет немного в сторону.
— Рад, что чужое мнение тебя больше не задевает. Ощущаю профессиональную гордость, знаешь ли. А как дела у Абараи-кун?
Кире всегда нравилось, что сенсей спрашивает о Ренджи, будто тот действительно отдельная личность. И сейчас он против воли смеётся. Он называет это “включить Ренджи”.
— У него всё норм. Иногда, правда, появляется в неподходящие моменты, и это тот ещё гемор. Например, когда на пробных экзаменах у одного из дежурных преподавателей вызвал вопросы мой цвет волос. Ну, вы понимаете… Национальная академия всё-таки, янки там не место, — Изуру слегка краснеет в ответ на выжидательный взгляд сенсея. — Я… показал ему свои лобковые волосы. В фойе, полном народа. А там ведь и девушки были!
— Представляю, какой поднялся визг.
— Да уж, меня чуть не выгнали, Ичимару-сан. Но обошлось долгими извинениями. Dogeza, все дела. Чуть брюки на коленях не протёр.
На прощание сенсей почти насильно вручает ему пакетик сушёной хурмы и сообщает:
— Послушай, думаю, сегодня был наш последний сеанс. Ты и так уже довольно давно ходишь сюда просто попить чаю. Но я буду рад, если ты продолжишь заходить иногда. По-дружески.
— Буду рад, сенсей!
Кира неимоверно горд собой. У него один из самых высоких проходных баллов при поступлении. Однокурсники, слышавшие его имя во время переклички в аудитории, теперь смотрят на него едва ли не с благоговением. И многие из них наверняка были бы не против свести более близкое знакомство. Изуру довольно усмехается и поворачивается к Хинамори-кун. Вот уж кому он точно интересен безотносительно успеваемости. Девушка, раскрасневшись от волнения, заканчивает переписывать с доски информацию для первокурсников.
Когда они спускаются по лестнице во время перерыва, она вдруг дёргает его за рукав:
— Это же Хисаги-семпай, Кира-кун? — шепчет она.
— Да, это он. Пойдём, поздороваемся.
Хисаги Шухей разговаривает с каким-то бритым наголо типом, на плече которого виснет парень, с волосами, больше всего похожими на парик. Пристрастия в одежде и подборе украшений, насколько Изуру может видеть, у семпая нисколько не изменились. К тому же, тот, кажется, не в курсе, что неприлично так пялиться на незнакомцев, хотя Кире, конечно, льстит столь пристальное внимание.
— Здравствуйте, семпай! — говорят они едва ли не хором.
Хисаги несколько мгновений задумчиво разглядывает их. Нет, всё-таки больше Киру.
— Ты же…
— ...Кира Изуру. У меня запоминающийся цвет волос, правда? А это Хинамори-кун. Вы были в последнем классе, когда мы поступили в ту же старшую школу.
Хисаги вдруг ощутимо теряется, и Изуру понимает: тот вспомнил историю с неудавшимся признанием и своё не слишком деликатное поведение.
— Какая удача, что мы встретились! — продолжает Кира. — Так вам всё-таки удалось поступить? А я в этом и не сомневался никогда. Может быть, сходим в бар? Завтра ведь выходной. Такие встречи нужно отмечать, насколько я знаю. К тому же, вам-то уж точно продадут алкоголь. Вы же совершеннолетний.
Хинамори робко вмешивается в его монолог.
— Но я хотела навестить сегодня сенсея и рассказать ему про свои успехи.
— О, Айзен-сан куда важнее, я тебя понимаю. Тогда мы с семпаем сходим вдвоём, а ты присоединишься в следующий раз. Ну так как, согласны, семпай? — спрашивает Изуру, прекрасно осознавая, что сейчас сказал больше, чем тот слышал от него почти за год знакомства.
Шухей перед ним ощутимо колеблется, и Кира вдруг улыбается ему хулиганской агрессивной улыбкой:
— После того раза вы мне должны, не так ли?
@темы: Абарай Ренджи, Ичимару Гин, Фестовое, Bleach © Kubo Tite, Хисаги Шухей, БПерс, Кира Изуру, Фанфики, Bleach