Дух противоречия
25.05.2013 в 18:30
Пишет KiraGin:Название: Практическое лисоведение
Команда: KiraGin
Тема: AU
Пейринг/Персонажи: Кира Изуру/Ичимару Гин
Размер: 3657 слов
Жанр: sci-fi-АУ, элементы жанра повседневности и романса
Рейтинг: PG-13
Дисклеймер: Bleach © Kubo Tite
Саммари: для лейтенанта Киры Изуру первая миссия в качестве посла Федерации Независимых Систем должна была стать легким началом карьеры – однако правителем звездной системы назначения оказался некто по имени Гин
Предупреждения: ксенофилия, эксплуатация фандомных штампов
Последняя ночь лета выдалась особенно душной, хоть и не слишком жаркой; только под утро поднялся легкий ветер, который разогнал застоявшийся воздух. Едва заметно колыхались шторы, обрамляющие высокое окно. Где-то в коридоре, приглушенные толстыми стенами и дверьми, раздались первые шаги – шаги осторожные, почти крадущиеся; так ходили слуги.
Рука чесалась невыносимо, словно никак не хотела сживаться с чужеродной материей. Лечащий врач перед выпиской предупреждал, что восстановление будет долгим и неприятным, но насколько – не уточнил. Вместе с духотой и ожиданием предстоящего нервного дня это превращало сон в недостижимую мечту. Полномочный посол Федерации Независимых Систем, лейтенант Объединенного флота, а по совместительству – будущий почетный гражданин Лорры, планеты-столицы одной из самых дальних систем Федерации, Кира Изуру с глухим раздражением смотрел в потолок. Попытки хотя бы подремать изрядно вымотали его, а к тому моменту, как его стало клонить в сон, уже рассвело; уснув сейчас, он лишь заработал бы головную боль. Оставалось только ждать.
Когда Лориан, теплоежелтое солнце системы, совершенно выбрался из-за холмистого горизонта и с любопытством заглянул в окно спальни, Кира заставил себя встать. На сборы ушло немало времени –церемониальная одежда оказалась не просто непривычной, но чересчур пышной и очень неудобной. С трудом совладав с облачением, Кира подвесил к поясу короткий клинок взолоченых ножнах. Полагающийся по должности станнер он, подумав, засунул за отворот сапога – ларрская обувь человеку была велика, при необходимости он мог спрятать в ботинках или сапогах небольшой арсенал. С одной стороны, на такой пасторальной планете, как Лорра, даже инопланетникам не грозила серьезная опасность; с другой – едва не лишившись руки, Изуру на себе испытал, насколько хрупко и ложно это убеждение.
С тех пор, как Лориан вступил в Федерацию, границы системы формально открыли для миграции. Выходцы из других систем, однако, не спешили на Лорру. Причин тому было множество: удаленность от центральных секторов (а точнее – опасная близость к секторам пограничным, незаселенным и зачастую неизученным), специфическая физиология, консервативный социум, не слишком популярная у федератов монархическая форма правления… Неудивительно, что переселенцы не баловали Лориан вниманием. Тем более редким событием оказывалось присвоение инопланетникупочетного гражданства, которого даже из лорианской знати удостоились немногие.
На прием собрался весь цвет общества. Кира вежливо улыбался придворным и их спутницам, принимал поздравления от высокопоставленных чиновников, беседовал с послами других систем. От его обычного времяпрепровождения это отличалось не слишком явно, разве что число собеседников увеличилось в разы, так что к началу церемонии Кира успокоился. К счастью, рука перестала досаждать, имплантат сейчас ощущался как часть тела.
Официальная часть, вопреки необычности события, прошла очень буднично. Церемониймейстер подсказывал участникам порядок действий, Кира зачитывал текст присяги, император пытался замаскировать скуку; в предусмотренных регламентом местах вступали традиционные музыкальные инструменты, которые будто жили своей жизнью – у музыкантов лица были совершенно отсутствующие, как если бы они не имели никакого отношения к мелодичным печальным звукам. В конце Кире вручили соответствующие его статусу регалии; официальный документ – свиток тончайшего местного шелка, расписанного алым и расшитого золотом – Изуру получил из рук императора. Судя по довольному лицу, тот уже перестал скучать и, кажется, придумал себе новое развлечение.
Неофициальная часть мало отличалась от любого подобного мероприятия на любой гуманоидной планете. Проходя учебную практику, Кира побывал во многих системах ближайших секторов (Лориан стал последним пунктом в его расписании и отправной точкой будущей карьеры), так что судить об этом мог с определенной уверенностью. Отличалось только одно: гости изменились не только и не столько из-за улыбок и кокетства, осветивших до того неподвижные чопорные лица – трансформация носила анатомический характер. Систему Лориана населяли зооморфы – если верить легендам, настоящие оборотни. В тронном зале, где проходила церемония, Изуру окружали люди; иллюзия складывалась полная, словно он попал на светский раут на Земле. Однако в более приватной обстановке (остались только представители самых знатных семейств) ларры позволяли себе проявить истинные, звериные черты: шевелились слишком подвижные уши, поблескивали влажные клыки, сверкали яркие глаза с узкими зрачками. За два года Кира так и не привык к этому; закончив разговор с альметом, приятным синекожим гуманоидом, он с видом непринужденной задумчивости удалился в угол залы, откуда было удобно наблюдать за происходящим. Здесь его никто не трогал. Во всяком случае, до поры до времени.
– Изуру. – Император появился, как всегда, неслышно, словно подошел не просто босиком – на мягких лапах зверя. – Скучаешь?
– Ничуть. – Кира, который мигом развернул за спиной свиток, продемонстрировал его: – Знакомлюсь со своим гражданским долгом. Меня ведь не поставили в известность относительно всех нюансов моего нового статуса.
– Можно подумать, не ты знаешь наши правовые акты лучше меня, – в голосе императора просквозило раздражение – ему не нравилось, когда Кира переходил на канцелярский язык. – Неписаные правила на тебя и вовсе не распространяются.
Кира неторопливо сворачивал свиток, в который раз почти неделикатно разглядывая царственного собеседника и пытаясь совладать с эмоциями. Родители Киры происходили со Старой Земли, из европейской части, но ещё до его рождения перебрались в независимую систему – бывшую японскую колонию, так что он имел детальное представление о мифологии Страны восходящего солнца и собственную теорию о первом контакте землян с инопланетными формами жизни. Легенды об оборотнях существовали в культуре разных миров, но некоторые описывали ларров чересчур детально.
– Что-нибудь новое увидел? – с нескрываемой насмешкой спросил император.
Кира покачал головой. Подвижное бледное лицо, как всегда на публике, застыло маской с хитрым прищуром и улыбкой практически от уха до уха; пепельные волосы того оттенка, которыйредко можно было увидеть у людей, вместе с этой маской превращали его в куклу. Просторные многослойные одежды всё из того же шелка, казалось, сдерживают его, заставляя двигаться плавно и величественно. Сзади спускались два длинных пушистых хвоста, серебристых, переливающихся в льющемся через распахнутые окна солнечном свете. Срок жизни обычных ларров был немногим меньше человеческого; аристократов, в животной форме изящных лисовидных созданий, – несколько больше. Император же, представляя редкий во всех отношениях экземпляр, в идеале мог бы прожить в три-четыре раза дольше любого своего подданного; он разменял вторую сотню лет и уже обзавелся третьим хвостом. Впрочем, на публике демонстрировать хвосты было крайне неприлично, даже правителю не позволялось выпускать более двух.
– Продолжим позже, – неожиданно сказал император недовольным тоном.
Кира, который сам как раз вознамерился нарушить тишину, недоуменно посмотрел на него. Потом догадался обернуться и осмотреть залу: в противоположном углу, почти у выхода, стоял первый советник и изображал некую пантомиму; казалось, ещё немного, и он вопреки этикету трансформирует лицо и уши, чтобы добиться большей выразительности – в человеческом обличьи у него были некоторые проблемы с мимикой.
– Не смею перечить, – ответствовал Кира так вежливо, что даже средний ум распознал бы в этом издевку. Интеллект императора, как у любого «лиса», был значительно выше среднего, поэтому он сделал вид, что ничего не заметил.
Какое-то время после его ухода (сопровождавшегося благоговейно-любопытным шепотком, который тек за ним, как журчание – следом за ручьем) Изуру честно украшал собой залу; он перемолвился парой слов с халийскими послами, всегда появлявшимися в свете вчетвером, и сумел договориться о встрече тет-а-тет с известным своей паранойей гилором, межзвездным торговцем. Солнце клонилось к закату, и он рассудил, что далее раут может продолжаться без него. Судя по не меняющим тональность разговорам, мало кто заметил, что герой дня исчез.
В честь праздника в спальне Киры наконец-то повесили плотные шторы (ларры жили не по часам, а по солнцу, и он потратил немало времени, чтобы втолковать, что нуждается в подобной детали интерьера) и поставили вазу с арнами, редкими и дорогими цветами, напоминающими любимые матерью земные пионы. Вазу Изуру безжалостно выставил за дверь: от тяжелого запаха арнов у него кружилась голова. Задернув шторы, он прилег с мыслью немного отдохнуть – и отключился почти помимо воли.
Сон, как часто бывает в душной комнате, был глубоким только поначалу. Потом Кира как будто стал просыпаться – но проснуться не мог, куда-то бежал, кого-то искал; иллюзии мешались с виденьем балдахина над его чересчур пышной кроватью и с воспоминаниями о прошлом. Прикосновение к лицу он воспринял не сразу; с запозданием выплыл из полусна, ставшего уже скорее полубредом, и с трудом разлепил веки. В это время года сумерки сгущались быстро, и он с трудом разглядел незваного гостя.
– Решил спрятаться, И-зу-ру? – император гладил его по лицу кончиками пальцев, словно слепой, изучающий собеседника, хотя прекрасно видел в темноте. На лингве он говорил весьма сносно, но со странным акцентом – выговор, впрочем, сохранялся и при разговоре на его родном языке; к тому же, он растягивал звуки, так что речь становилась очень плавной, а имя вовсе превращалось в напев.
– Хотя бы сейчас оставь меня в покое, Гин, – еле ворочая языком, произнес Изуру.
– Нет. – Это прозвучало скорее удивленно, чем утвердительно; лица Изуру коснулись удлиняющиеся когти. – Ты доволен моим подарком?
Руки обрели привычную подвижность, и Кира отстранил бесцеремонного посетителя – вежливо, но твердо. К счастью, тот заранее сбросил ворох шелков, так что выползти из-под него оказалось не слишком сложно. Поднявшись на ноги, Кира неторопливо подошел к окну и выглянул наружу. На горизонте вспыхивали зарницы, в саду с глухим стуком падали первые крупные капли дождя.
– Ты не ответил, – капризно напомнил Гин. Он оставил из одежды лишь просторные темные брюки и облегающую безрукавку; стараясь не вспоминать, что по ларрским меркам это – несколько откровенное даже – нижнее белье, Кира хмуро отозвался:
– Я не нуждаюсь в подачках. Ты прекрасно это знаешь.
– Это не подачка, а знак моей благосклонности, – недовольные нотки мешались со странным, почти кошачьим урчанием, пробивающимся сквозь растянутые гласные. Гин ступал неслышно, как настоящий зверь: подошел, встал вплотную, едва не прижимаясь к спине, положил руку на плечо – и только тогда Кира заметил движение.
– Хотя бы не прикидывайся, что сделал это для меня, а не для себя. – Кира не стал отстраняться, хотя от прикосновения к волосам возникло неприятное ощущение, что его обнюхивают. Впрочем, учитывая привычки собеседника, это вполне могло быть реальностью. – Тебе просто требовался официальный повод вытащить не вполне оправившегося посла Федерации в высший свет.
– С тобой не поиграешь, – ехидней обычного заметил Гин. – Когда ты достиг подобного просветления?
– Должно быть, когда твой сородич вместо поцелуя мне кусок руки откусил, – огрызнулся Кира.
Ситуация, в официальных документах деликатно обозначенная как «несчастный случай», вышла неприглядная, даже скандальная. Молодой, только недавно допущенный ко двору, лис так естественно и благосклонно принимал знаки внимания от Киры, что у того и мысли не возникло о возможной опасности. Однако на свидании с глазу на глаз, стоило Изуру утратить бдительность, юноша обернулся зверем и напал на Киру – метил в горло, Изуру только и успел закрыться. Как любой хищник такого размера, ларр превосходил человека по физическим показателям – попросту вырвал кусок руки, повредил кость; Киру спасли только привычка держать оружие под рукой даже в интимной обстановке и современные медицинские технологии – именно в такой последовательности.
Само по себе неприятное, положение в разы осложнялось поразительным внешним сходством молодого лиса с императором. Любопытный, охочий до всего нового и отчаянно скучающий, император явно заинтересовался послом Федерации ещё при знакомстве и впоследствии даже не пытался скрыть своих заигрываний. Дальше флирта дело не шло, но в этом Гин был мастером; Кира понимал, что им манипулируют, но дать отпор не мог. В какой-то момент его терпение лопнуло, и он решился поискать замену невыносимо обаятельному и совершенно недоступному объекту своих чувств. Мальчишка-аристократ с лицом юного Гина показался ему подходящей кандидатурой. И это эмоциональное решение едва не стоило Кире головы.
Он раздраженно вздохнул. Сейчас его больше волновали формальные последствия. К счастью, ларры то ли не распознали очевидной связи между отношениями императора и посла и «несчастным случаем», то ли не любили сплетничать – или же хорошо скрывали свою любовь: никакие компрометирующие слухи до Киры не дошли.
– Пожалуй, это заставляет пересмотреть взгляды, – согласился Гин. Потом обхватил Киру за плечо цепкой рукой и развернул – ему, очевидно, надоело говорить с затылком. – Мог бы и поблагодарить, – добавил он совсем другим тоном.
– За что?
Обычно Гин язвил и над всеминасмехался, так что минуты серьезности пугали Киру – они предвещали неприятности.
– Ты ведь лиса убил, – вкрадчиво пояснил Гин, любопытными пальцами трогая лицо Киры. Эта его привычка, пожалуй, раздражала больше всего; Изуру порой отстраненно удивлялся, как он мог быть очарован таким раздражающим едким типом со столь скверным характером. – Белого лиса. – Гин поднял руку и, опершись над головой Киры, пошевелил свободно свесившейся кистью; он был выше и при желании мог без особого труда нависать над Кирой. Очевидно, знакомство с человеческой культурой не пошло на пользу его манерам.
– Не говори глупостей, – Кира даже рассердился на столь явную попытку шантажа. Белые лисы, к коим относился и сам Гин, у суеверных ларров считались даром богов; императоров традиционно выбирали из них – впрочем, из-за редкости этой мутации иногда и выбирать не приходилось. – Ещё скажи, что он мог бы стать правителем.
– Может, и стал бы, – подтвердил Гин, наклоняясь ближе.
– Он не белый… был. Хотя шкура светлая – вот такая, – Изуру подцепил прядь собственных волос.
Гин всё наклонялся, медленно и почти угрожающе, будто его намерения не были очевидны; он открыл глаза, странные, розоватые, как у людей-альбиносов, и без видимого рисунка радужки. Зрачки в полутьме казались круглыми, хотя на деле глаза ему не удавалось трансформировать полностью. Не дожидаясь, пока он перейдет к действиям, Изуру положил руку ему на грудь – не отталкивая, просто упреждая – и веско повторил:
– Я сказал, что не нуждаюсь в подачках. – Для него было совершенно очевидно, что Гин не собирается идти навстречу в отношениях – скорее, он решил укрепить позиции. Однако тактически верным шагом близость могла бы стать раньше; сейчас Кира посчитал это оскорблением. – Шел бы ты в гарем, твои лисицы наверняка заждались.
– Дурак, – всё так же серьезно ответил Гин. И всё-таки поцеловал Киру – напрягшаяся, ощутимо надавившая на грудину рука нисколько ему не помешала.
Это было… унизительно, на самом деле. Глупость Киры, которая привела к столкновению с юнцом, похоже, польстила лису едва ли не больше, чем тихая, терпеливая, скрытная романтическая увлеченность (которую Гин, читая окружающих как открытую книгу, не только распознал, но и тщательно культивировал тонко прочувствованной смесью холодности и кокетства). Но отказать себе в удовольствии и не воспользоваться этой – пусть снисходительной – лаской Изуру не мог. Однако, стоило Гину переложить руку с плеча на талию и осторожно потянуть Киру в сторону, тот очнулся и с некоторым трудом отстранился.
– Хорошенького понемножку, – пробормотал он себе под нос.
– Что? – под серебристыми волосами едва заметно дрогнули заостряющиеся уши.
– Не заигрывайся, – «перевел» Изуру, обходя Гина; тот изогнулся вопросительным знаком, чуть подрагивающий хвост изобразил второй знак.
Продолжать Изуру не спешил – сел на кровать, подобрав ногу, рассеянно поправил ослабленные ленты-завязки на церемониальной рубахе. Спать не хотелось, как и накануне, и перспектива провести в бесплодных раздумьях ещё одну ночь изрядно портила ему настроение. Глаза привыкли к темноте, так что он машинально проследил за приближающимся Гином; тот забрался на кровать мягким кошачьим движением, устроился за спиной, почти обернувшись вокруг Киры. Роскошный хвост улегся Изуру на колени. Вот от этого отказаться точно не было никакой возможности; Изуру запустил пальцы в светлый мех, перебрал длинные шерстинки. За спиной довольно заурчало.
Своеобразное занятие успокаивало – то ли само по себе, то ли мурлыканье лиса имело гипнотический эффект; Кира постепенно расслабился, мысли текли свободно, лениво, через длинные ассоциативные ряды пытаясь пробиться к некой важной мысли. Ряды удлинялись, завораживающее мурлыканье становилось громче. Когда Киру осторожно развернули за плечи, он воспринял это совершенно спокойно, словно сам ожидал этого. Мягкие поцелуи увели мысль в сторону, рациональные аргументы испарились. Гин осторожно уложил его на спину – и это Кира тоже воспринял как должное; из равновесия его вывел взметнувшийся над Гином меховой вопросительный знак, покачивающийся подобно змее перед броском.
– Хвост убери, – велел Кира. Он как-то разом протрезвел; ощущения были странные – словно проснулся и обнаружил, что часть сна проникла в реальность. Сопротивляться, впрочем, уже не имело смысла, это выглядело бы глупо.
– Смущает? – лукаво уточнил Гин.
– Смущает, – суховато ответил Кира, делая движение, которое в более жестком варианте смело можно было бы счесть борцовским захватом. – У нас, у людей, не принято использовать в постели хвост.
– Какие вы скучные. – Гин растянулся под ним, не выказывая никакого недовольства сменой ролей; казалось, такая готовность к действиям ему лишний раз польстила.
Улыбка вызвала у Киры закономерное ощущение, что лис попросту издевается над ним; он бесцеремонно потянул Гина за плечо, понуждая лечь лицом вниз. Тот повиновался беспрекословно, только улыбка, кажется, стала ещё шире. Хвост исчез, но теперь Изуру не мог избавиться от непрошеной мысли: из-за особенностей кроя в таком положении вовсе не обязательно избавлять Гина от одежды. Однако искушение раздеть его и таким образом как бы уравнять различия было слишком велико. Пряча усмешку в серебристый затылок, Изуру бережно повел кончиками пальцев по бокам, от талии – вверх; тонкая ткань послушно поползла за пальцами.
– Мы, знаешь ли, предпочитаем доказывать превосходство иными способами, – между делом вкрадчиво сообщил он. – Без участия хвоста.
Гин ощутимо дернулся. Возможность демонстрировать при посторонних животный облик говорила о высоком положении, так что замечание это, явно намекающее на бравирование статусом императора и возможную несостоятельность как любовника, являлось чрезвычайно оскорбительным. Впрочем, Гин ничего не сказал; изящно выгнулся, позволяя снять лишнее. Кожа у него оказалась горячей, как у человека в лихорадке, ещё немного – и это было бы неприятно. Оспаривать свое положение он не пытался – возможно, ему, в обычной жизни облеченному практически абсолютной властью, доставляла известное удовольствие «необходимость» подчиняться.
Проявлять сильные эмоции у ларров считалось непристойным, но Гина такие условности явно не смущали. Он исцарапал простыни, так что на ткани остались явственные полосы; порой поднимал голову, чтобы глотнуть воздуха, и от его стонов у Киры звенело в ушах. Изуру и сам не сдержался: наоставлял ему красочных отпечатков на шее и плечах, а напоследок, забывшись, сильно куснул его за загривок.
Разумеется, Гин не мог обойти вниманием столь болезненную тему.
– В тебе куда больше зверя, чем можно подумать, – насмешливо сказал он, одеваясь. На бедрах у него виднелись следы пальцев и даже ссадины от ногтей.
– Очевидно, это заразно, – отозвался Изуру. Стало заметно холоднее, в окна – пока ещё неравномерно – постукивал дождь, и Кира счел возможным закутаться в покрывало без опасения, что это будет выглядеть как запоздалая стыдливость.
Гин поленился пикироваться и просто сменил тему:
– Почему я не могу провести всю ночь с тобой?
– Потому что это неуместно, – сумрачно ответил Кира. На самом деле ему не нравилась идея потакать собственническим замашкам Гина – его желание остаться нельзя было отнести к возвышенному романтическому порыву. К тому же, Изуру требовалось обдумать ситуацию, а в присутствии Гина об этом можно было забыть.
– Как знаешь, – Гин усмехнулся.
Прозвучало это как ответное оскорбление, но Изуру выпад проигнорировал. Он порядком устал и уже начинал сердиться на себя за проявленную слабость; сейчас его волновали не изысканные словесные игры, а предстоящая – теперь уже неотвратимо – бессонная ночь.
* * *
На Лорре Кира прожил ещё два месяца (по времени Федерации, по местному – почти два с половиной). Ровно столько ему отвели на реабилитацию – и, очевидно, рассчитали всё очень точно: к концу срока он настолько свыкся с кибернетическим устройством, что, не задумываясь, пользовался его функциями и вспоминал о чужеродности имплантата только в те моменты, когда его пытались взять за руку – конечность была ощутимо холоднее настоящей, и прикосновение к ней вызывало у некоторых бурную реакцию. В обществе Гина Изуру делал вид, что ничего не произошло; тот, в свою очередь, вел себя совершенно обычно: отталкивал, ехидничал, заигрывал и откровенно приставал. Кира спокойно сносил его выходки. Казалось, всё пришло в норму.
Сезон увядания, который ларры на лингве упорно именовали зимой, закончился раньше обычного. Стоя на краю посадочной площадки, отведенной дипломатическому транспорту, Кира с неопределенной грустью рассматривал устлавший землю ковер темной, мертвой растительности. Он знал, что спустя несколько застывших серых дней сквозь опавшую листву и сухую траву пробьются свежие всходы и начнется долгая, очень долгая весна, но зрелище от этого не становилось менее удручающим.
– Ностальгируешь заранее? – Гин, не замеченный ранее, стоял за спиной и наблюдал за ним. Готический пейзаж его, кажется, совершенно не интересовал.
– Сохраняю в памяти эти славные места, – неприветливо отозвался Изуру. – Не на каждой планете увидишь такие красоты.
– Не стóит так печалиться, – почти без насмешки заметил Гин. – Тебя здесь всегда будут ждать, ты ведь понимаешь.
– Я уже говорил, что не нуждаюсь в снисходительности. – Приложив руку ко лбу, Кира следил за движущейся по пасмурному небу темной точкой. Та постепенно выросла и развернулась в полосу, по краям поблескивающую металлом.
– И все же ты не преминул воспользоваться ею при случае, – уже совсем серьезно сказал Гин.
Изуру взглянул на него, но Гин уже сам пристально смотрел на приближающийся челнок.
– Это так. И это ещё одна причина, чтобы не возвращаться, – медленно, выделяя каждое слово, выговорил Кира. Гин по-прежнему делал вид, что летательное средство интересует его больше отражающихся на лице собеседника эмоций; не в последнюю очередь поэтому Изуру счел возможным договорить: – По возвращении в административный сектор я получу постоянное распределение. По всей вероятности, оно никак не будет связано с системой Лориана; при необходимости я приложу к этому усилия.
Гин все-таки повернул голову и посмотрел на него.
– Хотя бы честно, – после паузы произнес он. Развернулся, красиво взмахнув шлейфом и, не проронив больше ни слова, ушел.
Уже в челноке Кира понял, что они так и не попрощались.
* * *
В канцелярии было пусто и скучно, только у дальней стены суетился, зачем-то пытаясь просунуть щуп под стенную панель, крохотный дроид-уборщик. Тишина то давила на уши, то укутывала толстым одеялом, почти усыпляя, так что Кира сперва был рад любой живой душе. Однако постепенно монолог присоединившегося к нему адъютанта стал утомлять едва ли не больше, чем нескончаемые строки новых должностных инструкций.
– Ведь это редкая в наши относительно спокойные дни карьера, – вещал адъютант, в этот момент поразительно похожий на молодого адмирала, у которого служил – портреты бравого вояки, сколько Кира помнил, висели во всех корпусах Академии. – В столь молодом возрасте вы будете командовать одним из лучших кораблей – это, разумеется, не боевой крейсер, но сейчас торговля и дипмиссии куда важнее…
Уже почти не вслушиваясь в непрерывный поток слов, Кира с особой внимательностью читал последний документ; из текста вытекало, что маршрут вверенного ему корабля будет определять комиссия с адмиралом во главе. Это зародило в Изуру неясное предчувствие, встрепенувшееся вспугнутой птицей, когда в речи адъютанта прозвучало слово «приказ».
– Простите, что вы сейчас сказали? – маскируя вежливостью напряжение, переспросил Кира. Медальон с геральдическим изображением лиса – знак почетного гражданина, – который он вертел в пальцах, острым краем впился в ладонь.
Адъютант слегка сбился, потом стал разъяснять:
– Все приказы на этот счет уже подписаны и переданы в вышестоящие инстанции. Этот народ, насколько я слышал, очень своеобразный и не любит инопланетников. В качестве официального представителя Федерации они хотят видеть только вас.
– Кто – «они»? – натянуто уточнил Кира, холодея от внезапного подозрения.
Молодой офицер посмотрел на него с некоторым недоумением.
– Вы что, сами ещё не слышали, куда вас распределили? Первый пункт назначения – система Лориан.
Металлически звеня, упал и покатился медальон; в черных зеркалах экранов лица сильно искажались, и казалось, что бесчисленные отражения ехидно улыбаются.
URL записи
Команда: KiraGin
Тема: AU
Пейринг/Персонажи: Кира Изуру/Ичимару Гин
Размер: 3657 слов
Жанр: sci-fi-АУ, элементы жанра повседневности и романса
Рейтинг: PG-13
Дисклеймер: Bleach © Kubo Tite
Саммари: для лейтенанта Киры Изуру первая миссия в качестве посла Федерации Независимых Систем должна была стать легким началом карьеры – однако правителем звездной системы назначения оказался некто по имени Гин
Предупреждения: ксенофилия, эксплуатация фандомных штампов
Рука чесалась невыносимо, словно никак не хотела сживаться с чужеродной материей. Лечащий врач перед выпиской предупреждал, что восстановление будет долгим и неприятным, но насколько – не уточнил. Вместе с духотой и ожиданием предстоящего нервного дня это превращало сон в недостижимую мечту. Полномочный посол Федерации Независимых Систем, лейтенант Объединенного флота, а по совместительству – будущий почетный гражданин Лорры, планеты-столицы одной из самых дальних систем Федерации, Кира Изуру с глухим раздражением смотрел в потолок. Попытки хотя бы подремать изрядно вымотали его, а к тому моменту, как его стало клонить в сон, уже рассвело; уснув сейчас, он лишь заработал бы головную боль. Оставалось только ждать.
Когда Лориан, теплоежелтое солнце системы, совершенно выбрался из-за холмистого горизонта и с любопытством заглянул в окно спальни, Кира заставил себя встать. На сборы ушло немало времени –церемониальная одежда оказалась не просто непривычной, но чересчур пышной и очень неудобной. С трудом совладав с облачением, Кира подвесил к поясу короткий клинок взолоченых ножнах. Полагающийся по должности станнер он, подумав, засунул за отворот сапога – ларрская обувь человеку была велика, при необходимости он мог спрятать в ботинках или сапогах небольшой арсенал. С одной стороны, на такой пасторальной планете, как Лорра, даже инопланетникам не грозила серьезная опасность; с другой – едва не лишившись руки, Изуру на себе испытал, насколько хрупко и ложно это убеждение.
С тех пор, как Лориан вступил в Федерацию, границы системы формально открыли для миграции. Выходцы из других систем, однако, не спешили на Лорру. Причин тому было множество: удаленность от центральных секторов (а точнее – опасная близость к секторам пограничным, незаселенным и зачастую неизученным), специфическая физиология, консервативный социум, не слишком популярная у федератов монархическая форма правления… Неудивительно, что переселенцы не баловали Лориан вниманием. Тем более редким событием оказывалось присвоение инопланетникупочетного гражданства, которого даже из лорианской знати удостоились немногие.
На прием собрался весь цвет общества. Кира вежливо улыбался придворным и их спутницам, принимал поздравления от высокопоставленных чиновников, беседовал с послами других систем. От его обычного времяпрепровождения это отличалось не слишком явно, разве что число собеседников увеличилось в разы, так что к началу церемонии Кира успокоился. К счастью, рука перестала досаждать, имплантат сейчас ощущался как часть тела.
Официальная часть, вопреки необычности события, прошла очень буднично. Церемониймейстер подсказывал участникам порядок действий, Кира зачитывал текст присяги, император пытался замаскировать скуку; в предусмотренных регламентом местах вступали традиционные музыкальные инструменты, которые будто жили своей жизнью – у музыкантов лица были совершенно отсутствующие, как если бы они не имели никакого отношения к мелодичным печальным звукам. В конце Кире вручили соответствующие его статусу регалии; официальный документ – свиток тончайшего местного шелка, расписанного алым и расшитого золотом – Изуру получил из рук императора. Судя по довольному лицу, тот уже перестал скучать и, кажется, придумал себе новое развлечение.
Неофициальная часть мало отличалась от любого подобного мероприятия на любой гуманоидной планете. Проходя учебную практику, Кира побывал во многих системах ближайших секторов (Лориан стал последним пунктом в его расписании и отправной точкой будущей карьеры), так что судить об этом мог с определенной уверенностью. Отличалось только одно: гости изменились не только и не столько из-за улыбок и кокетства, осветивших до того неподвижные чопорные лица – трансформация носила анатомический характер. Систему Лориана населяли зооморфы – если верить легендам, настоящие оборотни. В тронном зале, где проходила церемония, Изуру окружали люди; иллюзия складывалась полная, словно он попал на светский раут на Земле. Однако в более приватной обстановке (остались только представители самых знатных семейств) ларры позволяли себе проявить истинные, звериные черты: шевелились слишком подвижные уши, поблескивали влажные клыки, сверкали яркие глаза с узкими зрачками. За два года Кира так и не привык к этому; закончив разговор с альметом, приятным синекожим гуманоидом, он с видом непринужденной задумчивости удалился в угол залы, откуда было удобно наблюдать за происходящим. Здесь его никто не трогал. Во всяком случае, до поры до времени.
– Изуру. – Император появился, как всегда, неслышно, словно подошел не просто босиком – на мягких лапах зверя. – Скучаешь?
– Ничуть. – Кира, который мигом развернул за спиной свиток, продемонстрировал его: – Знакомлюсь со своим гражданским долгом. Меня ведь не поставили в известность относительно всех нюансов моего нового статуса.
– Можно подумать, не ты знаешь наши правовые акты лучше меня, – в голосе императора просквозило раздражение – ему не нравилось, когда Кира переходил на канцелярский язык. – Неписаные правила на тебя и вовсе не распространяются.
Кира неторопливо сворачивал свиток, в который раз почти неделикатно разглядывая царственного собеседника и пытаясь совладать с эмоциями. Родители Киры происходили со Старой Земли, из европейской части, но ещё до его рождения перебрались в независимую систему – бывшую японскую колонию, так что он имел детальное представление о мифологии Страны восходящего солнца и собственную теорию о первом контакте землян с инопланетными формами жизни. Легенды об оборотнях существовали в культуре разных миров, но некоторые описывали ларров чересчур детально.
– Что-нибудь новое увидел? – с нескрываемой насмешкой спросил император.
Кира покачал головой. Подвижное бледное лицо, как всегда на публике, застыло маской с хитрым прищуром и улыбкой практически от уха до уха; пепельные волосы того оттенка, которыйредко можно было увидеть у людей, вместе с этой маской превращали его в куклу. Просторные многослойные одежды всё из того же шелка, казалось, сдерживают его, заставляя двигаться плавно и величественно. Сзади спускались два длинных пушистых хвоста, серебристых, переливающихся в льющемся через распахнутые окна солнечном свете. Срок жизни обычных ларров был немногим меньше человеческого; аристократов, в животной форме изящных лисовидных созданий, – несколько больше. Император же, представляя редкий во всех отношениях экземпляр, в идеале мог бы прожить в три-четыре раза дольше любого своего подданного; он разменял вторую сотню лет и уже обзавелся третьим хвостом. Впрочем, на публике демонстрировать хвосты было крайне неприлично, даже правителю не позволялось выпускать более двух.
– Продолжим позже, – неожиданно сказал император недовольным тоном.
Кира, который сам как раз вознамерился нарушить тишину, недоуменно посмотрел на него. Потом догадался обернуться и осмотреть залу: в противоположном углу, почти у выхода, стоял первый советник и изображал некую пантомиму; казалось, ещё немного, и он вопреки этикету трансформирует лицо и уши, чтобы добиться большей выразительности – в человеческом обличьи у него были некоторые проблемы с мимикой.
– Не смею перечить, – ответствовал Кира так вежливо, что даже средний ум распознал бы в этом издевку. Интеллект императора, как у любого «лиса», был значительно выше среднего, поэтому он сделал вид, что ничего не заметил.
Какое-то время после его ухода (сопровождавшегося благоговейно-любопытным шепотком, который тек за ним, как журчание – следом за ручьем) Изуру честно украшал собой залу; он перемолвился парой слов с халийскими послами, всегда появлявшимися в свете вчетвером, и сумел договориться о встрече тет-а-тет с известным своей паранойей гилором, межзвездным торговцем. Солнце клонилось к закату, и он рассудил, что далее раут может продолжаться без него. Судя по не меняющим тональность разговорам, мало кто заметил, что герой дня исчез.
В честь праздника в спальне Киры наконец-то повесили плотные шторы (ларры жили не по часам, а по солнцу, и он потратил немало времени, чтобы втолковать, что нуждается в подобной детали интерьера) и поставили вазу с арнами, редкими и дорогими цветами, напоминающими любимые матерью земные пионы. Вазу Изуру безжалостно выставил за дверь: от тяжелого запаха арнов у него кружилась голова. Задернув шторы, он прилег с мыслью немного отдохнуть – и отключился почти помимо воли.
Сон, как часто бывает в душной комнате, был глубоким только поначалу. Потом Кира как будто стал просыпаться – но проснуться не мог, куда-то бежал, кого-то искал; иллюзии мешались с виденьем балдахина над его чересчур пышной кроватью и с воспоминаниями о прошлом. Прикосновение к лицу он воспринял не сразу; с запозданием выплыл из полусна, ставшего уже скорее полубредом, и с трудом разлепил веки. В это время года сумерки сгущались быстро, и он с трудом разглядел незваного гостя.
– Решил спрятаться, И-зу-ру? – император гладил его по лицу кончиками пальцев, словно слепой, изучающий собеседника, хотя прекрасно видел в темноте. На лингве он говорил весьма сносно, но со странным акцентом – выговор, впрочем, сохранялся и при разговоре на его родном языке; к тому же, он растягивал звуки, так что речь становилась очень плавной, а имя вовсе превращалось в напев.
– Хотя бы сейчас оставь меня в покое, Гин, – еле ворочая языком, произнес Изуру.
– Нет. – Это прозвучало скорее удивленно, чем утвердительно; лица Изуру коснулись удлиняющиеся когти. – Ты доволен моим подарком?
Руки обрели привычную подвижность, и Кира отстранил бесцеремонного посетителя – вежливо, но твердо. К счастью, тот заранее сбросил ворох шелков, так что выползти из-под него оказалось не слишком сложно. Поднявшись на ноги, Кира неторопливо подошел к окну и выглянул наружу. На горизонте вспыхивали зарницы, в саду с глухим стуком падали первые крупные капли дождя.
– Ты не ответил, – капризно напомнил Гин. Он оставил из одежды лишь просторные темные брюки и облегающую безрукавку; стараясь не вспоминать, что по ларрским меркам это – несколько откровенное даже – нижнее белье, Кира хмуро отозвался:
– Я не нуждаюсь в подачках. Ты прекрасно это знаешь.
– Это не подачка, а знак моей благосклонности, – недовольные нотки мешались со странным, почти кошачьим урчанием, пробивающимся сквозь растянутые гласные. Гин ступал неслышно, как настоящий зверь: подошел, встал вплотную, едва не прижимаясь к спине, положил руку на плечо – и только тогда Кира заметил движение.
– Хотя бы не прикидывайся, что сделал это для меня, а не для себя. – Кира не стал отстраняться, хотя от прикосновения к волосам возникло неприятное ощущение, что его обнюхивают. Впрочем, учитывая привычки собеседника, это вполне могло быть реальностью. – Тебе просто требовался официальный повод вытащить не вполне оправившегося посла Федерации в высший свет.
– С тобой не поиграешь, – ехидней обычного заметил Гин. – Когда ты достиг подобного просветления?
– Должно быть, когда твой сородич вместо поцелуя мне кусок руки откусил, – огрызнулся Кира.
Ситуация, в официальных документах деликатно обозначенная как «несчастный случай», вышла неприглядная, даже скандальная. Молодой, только недавно допущенный ко двору, лис так естественно и благосклонно принимал знаки внимания от Киры, что у того и мысли не возникло о возможной опасности. Однако на свидании с глазу на глаз, стоило Изуру утратить бдительность, юноша обернулся зверем и напал на Киру – метил в горло, Изуру только и успел закрыться. Как любой хищник такого размера, ларр превосходил человека по физическим показателям – попросту вырвал кусок руки, повредил кость; Киру спасли только привычка держать оружие под рукой даже в интимной обстановке и современные медицинские технологии – именно в такой последовательности.
Само по себе неприятное, положение в разы осложнялось поразительным внешним сходством молодого лиса с императором. Любопытный, охочий до всего нового и отчаянно скучающий, император явно заинтересовался послом Федерации ещё при знакомстве и впоследствии даже не пытался скрыть своих заигрываний. Дальше флирта дело не шло, но в этом Гин был мастером; Кира понимал, что им манипулируют, но дать отпор не мог. В какой-то момент его терпение лопнуло, и он решился поискать замену невыносимо обаятельному и совершенно недоступному объекту своих чувств. Мальчишка-аристократ с лицом юного Гина показался ему подходящей кандидатурой. И это эмоциональное решение едва не стоило Кире головы.
Он раздраженно вздохнул. Сейчас его больше волновали формальные последствия. К счастью, ларры то ли не распознали очевидной связи между отношениями императора и посла и «несчастным случаем», то ли не любили сплетничать – или же хорошо скрывали свою любовь: никакие компрометирующие слухи до Киры не дошли.
– Пожалуй, это заставляет пересмотреть взгляды, – согласился Гин. Потом обхватил Киру за плечо цепкой рукой и развернул – ему, очевидно, надоело говорить с затылком. – Мог бы и поблагодарить, – добавил он совсем другим тоном.
– За что?
Обычно Гин язвил и над всеминасмехался, так что минуты серьезности пугали Киру – они предвещали неприятности.
– Ты ведь лиса убил, – вкрадчиво пояснил Гин, любопытными пальцами трогая лицо Киры. Эта его привычка, пожалуй, раздражала больше всего; Изуру порой отстраненно удивлялся, как он мог быть очарован таким раздражающим едким типом со столь скверным характером. – Белого лиса. – Гин поднял руку и, опершись над головой Киры, пошевелил свободно свесившейся кистью; он был выше и при желании мог без особого труда нависать над Кирой. Очевидно, знакомство с человеческой культурой не пошло на пользу его манерам.
– Не говори глупостей, – Кира даже рассердился на столь явную попытку шантажа. Белые лисы, к коим относился и сам Гин, у суеверных ларров считались даром богов; императоров традиционно выбирали из них – впрочем, из-за редкости этой мутации иногда и выбирать не приходилось. – Ещё скажи, что он мог бы стать правителем.
– Может, и стал бы, – подтвердил Гин, наклоняясь ближе.
– Он не белый… был. Хотя шкура светлая – вот такая, – Изуру подцепил прядь собственных волос.
Гин всё наклонялся, медленно и почти угрожающе, будто его намерения не были очевидны; он открыл глаза, странные, розоватые, как у людей-альбиносов, и без видимого рисунка радужки. Зрачки в полутьме казались круглыми, хотя на деле глаза ему не удавалось трансформировать полностью. Не дожидаясь, пока он перейдет к действиям, Изуру положил руку ему на грудь – не отталкивая, просто упреждая – и веско повторил:
– Я сказал, что не нуждаюсь в подачках. – Для него было совершенно очевидно, что Гин не собирается идти навстречу в отношениях – скорее, он решил укрепить позиции. Однако тактически верным шагом близость могла бы стать раньше; сейчас Кира посчитал это оскорблением. – Шел бы ты в гарем, твои лисицы наверняка заждались.
– Дурак, – всё так же серьезно ответил Гин. И всё-таки поцеловал Киру – напрягшаяся, ощутимо надавившая на грудину рука нисколько ему не помешала.
Это было… унизительно, на самом деле. Глупость Киры, которая привела к столкновению с юнцом, похоже, польстила лису едва ли не больше, чем тихая, терпеливая, скрытная романтическая увлеченность (которую Гин, читая окружающих как открытую книгу, не только распознал, но и тщательно культивировал тонко прочувствованной смесью холодности и кокетства). Но отказать себе в удовольствии и не воспользоваться этой – пусть снисходительной – лаской Изуру не мог. Однако, стоило Гину переложить руку с плеча на талию и осторожно потянуть Киру в сторону, тот очнулся и с некоторым трудом отстранился.
– Хорошенького понемножку, – пробормотал он себе под нос.
– Что? – под серебристыми волосами едва заметно дрогнули заостряющиеся уши.
– Не заигрывайся, – «перевел» Изуру, обходя Гина; тот изогнулся вопросительным знаком, чуть подрагивающий хвост изобразил второй знак.
Продолжать Изуру не спешил – сел на кровать, подобрав ногу, рассеянно поправил ослабленные ленты-завязки на церемониальной рубахе. Спать не хотелось, как и накануне, и перспектива провести в бесплодных раздумьях ещё одну ночь изрядно портила ему настроение. Глаза привыкли к темноте, так что он машинально проследил за приближающимся Гином; тот забрался на кровать мягким кошачьим движением, устроился за спиной, почти обернувшись вокруг Киры. Роскошный хвост улегся Изуру на колени. Вот от этого отказаться точно не было никакой возможности; Изуру запустил пальцы в светлый мех, перебрал длинные шерстинки. За спиной довольно заурчало.
Своеобразное занятие успокаивало – то ли само по себе, то ли мурлыканье лиса имело гипнотический эффект; Кира постепенно расслабился, мысли текли свободно, лениво, через длинные ассоциативные ряды пытаясь пробиться к некой важной мысли. Ряды удлинялись, завораживающее мурлыканье становилось громче. Когда Киру осторожно развернули за плечи, он воспринял это совершенно спокойно, словно сам ожидал этого. Мягкие поцелуи увели мысль в сторону, рациональные аргументы испарились. Гин осторожно уложил его на спину – и это Кира тоже воспринял как должное; из равновесия его вывел взметнувшийся над Гином меховой вопросительный знак, покачивающийся подобно змее перед броском.
– Хвост убери, – велел Кира. Он как-то разом протрезвел; ощущения были странные – словно проснулся и обнаружил, что часть сна проникла в реальность. Сопротивляться, впрочем, уже не имело смысла, это выглядело бы глупо.
– Смущает? – лукаво уточнил Гин.
– Смущает, – суховато ответил Кира, делая движение, которое в более жестком варианте смело можно было бы счесть борцовским захватом. – У нас, у людей, не принято использовать в постели хвост.
– Какие вы скучные. – Гин растянулся под ним, не выказывая никакого недовольства сменой ролей; казалось, такая готовность к действиям ему лишний раз польстила.
Улыбка вызвала у Киры закономерное ощущение, что лис попросту издевается над ним; он бесцеремонно потянул Гина за плечо, понуждая лечь лицом вниз. Тот повиновался беспрекословно, только улыбка, кажется, стала ещё шире. Хвост исчез, но теперь Изуру не мог избавиться от непрошеной мысли: из-за особенностей кроя в таком положении вовсе не обязательно избавлять Гина от одежды. Однако искушение раздеть его и таким образом как бы уравнять различия было слишком велико. Пряча усмешку в серебристый затылок, Изуру бережно повел кончиками пальцев по бокам, от талии – вверх; тонкая ткань послушно поползла за пальцами.
– Мы, знаешь ли, предпочитаем доказывать превосходство иными способами, – между делом вкрадчиво сообщил он. – Без участия хвоста.
Гин ощутимо дернулся. Возможность демонстрировать при посторонних животный облик говорила о высоком положении, так что замечание это, явно намекающее на бравирование статусом императора и возможную несостоятельность как любовника, являлось чрезвычайно оскорбительным. Впрочем, Гин ничего не сказал; изящно выгнулся, позволяя снять лишнее. Кожа у него оказалась горячей, как у человека в лихорадке, ещё немного – и это было бы неприятно. Оспаривать свое положение он не пытался – возможно, ему, в обычной жизни облеченному практически абсолютной властью, доставляла известное удовольствие «необходимость» подчиняться.
Проявлять сильные эмоции у ларров считалось непристойным, но Гина такие условности явно не смущали. Он исцарапал простыни, так что на ткани остались явственные полосы; порой поднимал голову, чтобы глотнуть воздуха, и от его стонов у Киры звенело в ушах. Изуру и сам не сдержался: наоставлял ему красочных отпечатков на шее и плечах, а напоследок, забывшись, сильно куснул его за загривок.
Разумеется, Гин не мог обойти вниманием столь болезненную тему.
– В тебе куда больше зверя, чем можно подумать, – насмешливо сказал он, одеваясь. На бедрах у него виднелись следы пальцев и даже ссадины от ногтей.
– Очевидно, это заразно, – отозвался Изуру. Стало заметно холоднее, в окна – пока ещё неравномерно – постукивал дождь, и Кира счел возможным закутаться в покрывало без опасения, что это будет выглядеть как запоздалая стыдливость.
Гин поленился пикироваться и просто сменил тему:
– Почему я не могу провести всю ночь с тобой?
– Потому что это неуместно, – сумрачно ответил Кира. На самом деле ему не нравилась идея потакать собственническим замашкам Гина – его желание остаться нельзя было отнести к возвышенному романтическому порыву. К тому же, Изуру требовалось обдумать ситуацию, а в присутствии Гина об этом можно было забыть.
– Как знаешь, – Гин усмехнулся.
Прозвучало это как ответное оскорбление, но Изуру выпад проигнорировал. Он порядком устал и уже начинал сердиться на себя за проявленную слабость; сейчас его волновали не изысканные словесные игры, а предстоящая – теперь уже неотвратимо – бессонная ночь.
* * *
На Лорре Кира прожил ещё два месяца (по времени Федерации, по местному – почти два с половиной). Ровно столько ему отвели на реабилитацию – и, очевидно, рассчитали всё очень точно: к концу срока он настолько свыкся с кибернетическим устройством, что, не задумываясь, пользовался его функциями и вспоминал о чужеродности имплантата только в те моменты, когда его пытались взять за руку – конечность была ощутимо холоднее настоящей, и прикосновение к ней вызывало у некоторых бурную реакцию. В обществе Гина Изуру делал вид, что ничего не произошло; тот, в свою очередь, вел себя совершенно обычно: отталкивал, ехидничал, заигрывал и откровенно приставал. Кира спокойно сносил его выходки. Казалось, всё пришло в норму.
Сезон увядания, который ларры на лингве упорно именовали зимой, закончился раньше обычного. Стоя на краю посадочной площадки, отведенной дипломатическому транспорту, Кира с неопределенной грустью рассматривал устлавший землю ковер темной, мертвой растительности. Он знал, что спустя несколько застывших серых дней сквозь опавшую листву и сухую траву пробьются свежие всходы и начнется долгая, очень долгая весна, но зрелище от этого не становилось менее удручающим.
– Ностальгируешь заранее? – Гин, не замеченный ранее, стоял за спиной и наблюдал за ним. Готический пейзаж его, кажется, совершенно не интересовал.
– Сохраняю в памяти эти славные места, – неприветливо отозвался Изуру. – Не на каждой планете увидишь такие красоты.
– Не стóит так печалиться, – почти без насмешки заметил Гин. – Тебя здесь всегда будут ждать, ты ведь понимаешь.
– Я уже говорил, что не нуждаюсь в снисходительности. – Приложив руку ко лбу, Кира следил за движущейся по пасмурному небу темной точкой. Та постепенно выросла и развернулась в полосу, по краям поблескивающую металлом.
– И все же ты не преминул воспользоваться ею при случае, – уже совсем серьезно сказал Гин.
Изуру взглянул на него, но Гин уже сам пристально смотрел на приближающийся челнок.
– Это так. И это ещё одна причина, чтобы не возвращаться, – медленно, выделяя каждое слово, выговорил Кира. Гин по-прежнему делал вид, что летательное средство интересует его больше отражающихся на лице собеседника эмоций; не в последнюю очередь поэтому Изуру счел возможным договорить: – По возвращении в административный сектор я получу постоянное распределение. По всей вероятности, оно никак не будет связано с системой Лориана; при необходимости я приложу к этому усилия.
Гин все-таки повернул голову и посмотрел на него.
– Хотя бы честно, – после паузы произнес он. Развернулся, красиво взмахнув шлейфом и, не проронив больше ни слова, ушел.
Уже в челноке Кира понял, что они так и не попрощались.
* * *
В канцелярии было пусто и скучно, только у дальней стены суетился, зачем-то пытаясь просунуть щуп под стенную панель, крохотный дроид-уборщик. Тишина то давила на уши, то укутывала толстым одеялом, почти усыпляя, так что Кира сперва был рад любой живой душе. Однако постепенно монолог присоединившегося к нему адъютанта стал утомлять едва ли не больше, чем нескончаемые строки новых должностных инструкций.
– Ведь это редкая в наши относительно спокойные дни карьера, – вещал адъютант, в этот момент поразительно похожий на молодого адмирала, у которого служил – портреты бравого вояки, сколько Кира помнил, висели во всех корпусах Академии. – В столь молодом возрасте вы будете командовать одним из лучших кораблей – это, разумеется, не боевой крейсер, но сейчас торговля и дипмиссии куда важнее…
Уже почти не вслушиваясь в непрерывный поток слов, Кира с особой внимательностью читал последний документ; из текста вытекало, что маршрут вверенного ему корабля будет определять комиссия с адмиралом во главе. Это зародило в Изуру неясное предчувствие, встрепенувшееся вспугнутой птицей, когда в речи адъютанта прозвучало слово «приказ».
– Простите, что вы сейчас сказали? – маскируя вежливостью напряжение, переспросил Кира. Медальон с геральдическим изображением лиса – знак почетного гражданина, – который он вертел в пальцах, острым краем впился в ладонь.
Адъютант слегка сбился, потом стал разъяснять:
– Все приказы на этот счет уже подписаны и переданы в вышестоящие инстанции. Этот народ, насколько я слышал, очень своеобразный и не любит инопланетников. В качестве официального представителя Федерации они хотят видеть только вас.
– Кто – «они»? – натянуто уточнил Кира, холодея от внезапного подозрения.
Молодой офицер посмотрел на него с некоторым недоумением.
– Вы что, сами ещё не слышали, куда вас распределили? Первый пункт назначения – система Лориан.
Металлически звеня, упал и покатился медальон; в черных зеркалах экранов лица сильно искажались, и казалось, что бесчисленные отражения ехидно улыбаются.
URL записи
Голосовать за Гин/Киру
Команда Гин/Кира - 3 баллаКоманда Кераку/Укитаке - 2 балла
Команда Казешини/Кира - 1 балл
Ссылки для голосования:
за романс/флафф - bleachbitva.diary.ru/p187888971.htm
за ангст/драму - bleachbitva.diary.ru/p187977338.htm
за арт/клип/коллаж - bleachbitva.diary.ru/p188071076.htm
за мистику/психодел/хоррор - bleachbitva.diary.ru/p188169937.htm
за юмор/стёб - bleachbitva.diary.ru/p188240182.htm
за арт/клип/коллаж 2 - bleachbitva.diary.ru/p188355072.htm
за AU - bleachbitva.diary.ru/p188445907.htm
@темы: лисы, Ичимару Гин, Bleach © Kubo Tite, БП2, Кира Изуру, Любимые мальчики, Гин & Изуру, Фанфики, Bleach