22.07.2013 в 13:14
Пишет Renee:Название: "Парусники"
Размер: мини
Рейтинг: G
Категория: джен
Не вычитано.
Вообще, мне просто приснился сон. Я его записала, как могла.
читать дальшеНа это кафе я набрел еще в начале позапрошлого июля, когда мы гуляли с Мариной по вечерней набережной. Влюбленные, мы не замечали ничего вокруг, но темная резная деревянная дверь внезапно привлекла мое внимание. «Перепутье» - гласили простые, грубовато вырезанные буквы над входом. Дом этот на самом деле стоял на развилке – от набережной под острым углом убегала в глубину узкая улочка, вскоре терявшаяся из виду. Даже не перекресток – развилка. Я мельком бросил взгляд на вывеску, подивившись на странное название, а потом побрел дальше, придерживая Маришку за талию и что-то рассказывая ей в самое ухо. Я был влюблен, совершенно счастлив и полной грудью вдыхал самый пьянящий в мире запах. Запах соленого моря.
Второй раз я наткнулся на то же самое кафе примерно через три месяца. Кажется, я искал, куда спрятаться от пронизывающего октябрьского ветра, забиравшегося под мою легкую куртку ледяными когтистыми лапами, и как то внезапно обнаружил себя стоящим перед потертой и видавшей лучшие годы барной стойкой. Парень с неровно подстриженной челкой и острым носом небрежно мазнул передо мной тряпкой и поставил на вытертое место чашку кофе. Не просто поставил – будто выхватил из воздуха прямо в ту самую минуту, как только я подумал о порции крепкого эспрессо.
- Что-нибудь еще? – требовательно поинтересовался он резким, цапающим голосом и облокотился об стойку, подперев подбородок ладонью. Его глаза блеснули в полутьме, а лицо внезапно стало похожим на лисью морду. Я в недоумении уставился на кофе.
- Откуда вы узнали, что я его закажу? – спросил я. Бармен досадливо передернул плечами, будто я сказал какую-то глупость.
- Стандартное угощение для каждого посетителя, - пояснил он. – Летом мы подаем орешки, осенью - кофе, зимой – горячий шоколад.
- А весной? – зачем-то поинтересовался я. – Что вы подаете весной?
- Заходи в марте – узнаешь, - криво усмехнулся парень и нетерпеливо махнул рукой в воздухе. – Ну, что будешь заказывать? Рекомендую рыбу – она сегодня особенно удалась. Не стоит стрелять глазами, - добавил он, заметив, как я озираюсь в поисках меню. – Просто закажи рыбу. Не пожалеешь.
Я заказал рыбу и не пожалел. А меню в «Перепутье» не было и вовсе. По крайней мере, мне его не предложили ни разу, сколько бы я не приходил. Весной тут угощали вафлями.
Бармена звали Серый. Было ли это вариацией имени, прозвищем или фамилией я не имел ни малейшего понятия. Просто он представился именно так как-то раз, и у меня не возникло желания продолжать расспросы. Меня куда больше заинтересовало само кафе.
В небольшом, но не тесном зале удобно уместилось порядка десятка столиков. Втроем за ними было уже не уместиться, но обстановка и не располагала к большим компаниям. В «Перепутье» хотелось приходить одному, может быть вдвоем, неспешно попивать кофе или коктейль и пробовать новые блюда, на которые Серый оказался большой мастер. За стойкой всегда стоял он сам, принимал заказы тоже он, он же выносил готовые блюда и убирал со стола. Впрочем, я предпочитал ужинать за стойкой, так что далеко ходить ему не приходилось.
Второй странностью оказались двери. Их, в отличие от столиков, было множество – пять только за спиной Серого, за которыми он скрывался, когда кто-нибудь делал заказ. Остальные располагались в самых затейливых и неудобных местах, непохожие: деревянные, металлические, резные, гладкие, выкрашенные разными красками, некоторые - покосившиеся, другие - крепкие и надежные, словно они вели в хранилище банка. Я как-то пошутил, что Серому стоило назвать свое заведение «Двери», а не «Перепутье», на что он привычно оскалился в кривой ухмылке.
- Что за ними? – не удержался я, уже который день сгорая от любопытства. Серый тщательно протер стойку передо мной.
- Иди и посмотри, - сказал он спокойно. – Но учти – ты можешь открыть только одну дверь. Таковы правила.
В тот день я больше не поднимал эту тему. На одно единственное крошечное мгновение мне почему-то стало не по себе.
В «Перепутье» можно было попробовать все. Как-то, желая подшутить, я заказал Серому буйволятину в медовом соусе, на что тот кивнул с самым серьезным видом и скрылся в одной из дверей за стойкой – второй слева. Мучимый любопытством, я привстал на цыпочки, пытаясь перегнуться через отполированную столешницу, и прислушался. Мне послышался какой-то лязг, невнятное шипение, а потом чей-то хрипловатый, простуженный голос выкрикнул несколько слов на незнакомом мне языке. Тут же все стихло. Я еще больше наклонился вперед и едва не свалился за стойку, потеряв равновесие. В эту же минуту дверь распахнулась, и Серый появился на пороге с огромным блюдом в руках.
- Буйволятина, - сообщил он, шваркая его на стол. – В меду. По-моему, редкая гадость, но попробуй, вдруг понравится. Кажется, у меня уже как-то раз заказывали такое. Не желаешь пива?
Я только молча кивнул в ответ, качнувшись на высоком трехногом табурете.
Перед тем, как дверь закрылась, я мельком успел рассмотреть скрывавшуюся за ней комнату. В ней никого не было.
В мае я расстался с Мариной. Это произошло безболезненно, как-то само собой. Разрыва не было, просто в один прекрасный день мы оба обнаружили рядом с собой абсолютно чужого человека. Незадолго до этого, я решил привести ее в «Перепутье». Я готовился в этому моменту, как к знакомству с родителями, нервничал, переживал, все время рассказывал Марине о Сером и его странной манере всегда улыбаться невпопад. В красках расписывал затейливый интерьер, который все время претерпевал какие-то изменения, словно кто-то задался целью никогда не прекращать ремонт. Здесь все время что-то подкрашивалось, что-то обновлялось, что-то откручивалось и привинчивалось, вынуждая меня спотыкаться об банки с красками и доски. Когда я брался за ручку двери, у меня даже вспотели руки, и я чуть было не повернул назад, но Марина, одарив меня удивленным взглядом, решительно переступила порог, и мне не оставалось ничего иного, как следовать за ней.
Все пошло не так. Серый даже не посмотрел в мою сторону и не поставил на стойку блюдечко с ароматной бельгийской вафлей, политой тягучей карамелью. Марина быстро огляделась по сторонам и брезгливо поджала губы.
- Как-то тут… обшарпано, - заключила она и подошла к угловому столику, за которым притаилась деревянная дверь с огромным металлическим засовом. – Боже, что за рухлядь?
- Обычный стол, - я почувствовал себя уязвленным. – Марин, что ты придираешься? В кои-то веки выбрались куда-то вдвоем, так не порти все. Смотри, вот Серый, он тут работает. Ему можно заказать все, что угодно, любое самое невероятное блюдо. Не знаю, как он это делает, но…
- Вот меню, - сухо обронил подошедший бармен, и я открыл рот от удивления. – Выбирайте побыстрее, кухня скоро закрывается.
- Еще нет и пяти часов, - возразила ему Марина. Я тем временем рассматривал самый обычный, ничем не примечательный список блюд, который можно встретить в меню любой второсортной забегаловке.
- Мы работаем по своему графику, - последовал ответ, и Марина выстрелила в меня убийственным взглядом, не предвещавшим ничего хорошего.
- Марин, - когда Серый вернулся за стойку, я выложил свой последний козырь. – Зато посмотри, какие здесь забавные двери. Смотри, сколько их!
Марина посмотрела на меня почти с испугом.
- Ты здоров? – странным тоном поинтересовалась она. – Какие двери? Тут их всего две – через одну мы вошли и еще одна за спиной этого придурка-бармена.
Через месяц после той прогулки по набережной, мы первый раз серьезно поругались. Марина все чаще оставалась у меня, квартира постепенно обрастала ее вещами, которые я находил в самых неожиданных местах, но это вызывало лишь умиление. Я был влюблен. А Марине требовалось все больше места.
- Я там освободила у тебя пару полок, - сказала она вечером, когда мы, обнявшись, читали одну книгу на двоих. Я кивнул, даже не задумавшись над ее словами. – Там стояли какие-то модельки, я их покидала в коробку и убрала на антресоли. Забавно, не думала, что ты хранишь свои детские игрушки. С виду такой серьезный, - засмеялась она и щекотно пробежалась пальчиками по моим волосам. Меня же прошиб ледяной пот.
- Модельки? – прохрипел я. – Модели кораблей? Ты их свалила в коробку?!
Больше всего Марину, кажется, возмутило не то, что я орал, вытаскивая свои драгоценные парусники из кладовки, а то, что я подорвался с места так, что нечаянно скинул ее с дивана.
- Тебе эта рухлядь важнее меня! – обвиняюще заявила она. Я промолчал. Корабли я любил всю жизнь, а Марину еще только несколько месяцев.
Иногда, приходя к Серому, я встречал там девушку. Невысокая, крепко сложенная, с заплетенными в сложную прическу волосами, она казалась очень задумчивой и погруженной в себя, так что я даже ни разу не решился нарушить ее уединение. С Серым она тоже не разговаривала, только делала заказ – всегда молочный коктейль и какой-то странный зеленый фрукт, а потом по часу сидела за столиком, глядя прямо перед собой.
- Что она тут делает? – спросил я Серого, встретившись с ней в очередной раз. Он тряхнул головой, поправляя челку, и подпер подбородок кулаком.
- Выбирает свою дверь. Знаешь, кажется, сегодня она уже готова.
Больше я ее никогда не видел.
- «Перепутье»? – задумчиво переспросил Денис – мой друг и «сокамерник» на работе. – Кажется, я слышал про такое кафе. На набережной? Да, точно! Мы как-то заходили в него со Светкой, но даже не стали оставаться. Мрачно, неуютно, и бармен там очень странный.
- А двери? – переварив услышанное, решил спросить я. – Вы там видели двери? Много дверей.
Денис замолчал надолго.
- Нет, - наконец ответил он. – Ты, видимо, что-то путаешь. Там не было никаких лишних дверей.
Летом мне снова не дали отпуск. Пообещали компенсировать, давили на сознательность и совесть, увещевали осознать масштабность и важность проекта, который я тянул на себе уже полтора года, а потом тихонечко, наедине, посоветовали перестать качать права и продолжать вкалывать, как все. Я выполнил лишь первую часть совета – перестал качать права взял расчет.
- Ты еще пожалеешь о своем решении, - сказал Денис, пожав на прощанье руку. – Теплое ж место было, сытное. Ну, не без изъянов, но, можно подумать, тебе есть к кому торопиться домой.
Денис ошибался, мне было к кому торопиться. Меня ждали парусники.
Морем и кораблями я болел с детства. Взахлеб читал книги о корсарах и бравых военных моряках, изучал азы кораблестроения и даже пытался вместе с не растерявшим былые задор и пыл дедом на даче смастерить свое собственное плавсредство, гордо названное нами «Неудержимый». Мама, правда, увидев его, схватилась за сердце и крепко-накрепко запретила мне даже пытаться спустить его на воду. Но мы все равно спустили и даже проплыли на «Неудержимом» до соседней деревни под восторженные вопли всей детворы. Однако, приехавший отец, которому мама закатила нешуточный скандал, разрубил «Неудержимого» топором и пустил на растопку печки. А дед, вытирая ревущему мне слезы, тихонько сунул в руки коробку с моделью моего первого парусника.
Посетители в «Перепутье» забредали нечасто, и я как-то раз спросил у Серого, как ему удается оставаться на плаву.
- Ерунда, - мотнул головой тот, протирая стойку. – Тут много посетителей, просто вы все так погружены в себя, что не замечаете друг друга. Каждый приходит сюда не случайно, в свое время и со своей ношей. О чем думаешь ты?
- О море, - внезапно вырвалось у меня. Серый прищурился. Его черты лица заострились, челка упала на глаза, в которых вдруг на миг засияли яркие огоньки.
- Помнишь, ты хотел узнать, что там, за дверьми? – спросил он. Я кивнул. Слова застревали в горле. Каким-то шестым потусторонним чувством я понимал, что ради этого момента и приходил сюда все это время, что меня тянуло, привязывало, приковывало к перепутью между множеством дверей, среди которых я должен был найти лишь одну. Целую одну единственно правильную дверь.
- Выбирай.
Я поднялся с места и огляделся по сторонам. Которая? Эта, с щербинкой на доске? Или эта, обитая темной кожей? Или эта? А, может, та? Мне почему-то вдруг вспомнилась та девушка, которая пила молочный коктейль. Смогла ли она выбрать правильно? Да и что, собственно, мы с ней выбирали? Перед глазами, как живые, предстали «Неудержимый» и дед, вытряхивавший из волос древесную стружку.
«Двери, - подумал я, - всего лишь открывают новый путь. И если ты знаешь, куда идешь, любой путь будет вести к цели».
- Вот она, - уверенно произнес я, касаясь гладкой, отполированной множеством ладоней ручки и обернулся. Серый улыбался. И я, не медля больше, с силой толкнул дверь от себя.
На меня пахнуло колкой морской солью.
URL записиРазмер: мини
Рейтинг: G
Категория: джен
Не вычитано.
Вообще, мне просто приснился сон. Я его записала, как могла.
читать дальшеНа это кафе я набрел еще в начале позапрошлого июля, когда мы гуляли с Мариной по вечерней набережной. Влюбленные, мы не замечали ничего вокруг, но темная резная деревянная дверь внезапно привлекла мое внимание. «Перепутье» - гласили простые, грубовато вырезанные буквы над входом. Дом этот на самом деле стоял на развилке – от набережной под острым углом убегала в глубину узкая улочка, вскоре терявшаяся из виду. Даже не перекресток – развилка. Я мельком бросил взгляд на вывеску, подивившись на странное название, а потом побрел дальше, придерживая Маришку за талию и что-то рассказывая ей в самое ухо. Я был влюблен, совершенно счастлив и полной грудью вдыхал самый пьянящий в мире запах. Запах соленого моря.
Второй раз я наткнулся на то же самое кафе примерно через три месяца. Кажется, я искал, куда спрятаться от пронизывающего октябрьского ветра, забиравшегося под мою легкую куртку ледяными когтистыми лапами, и как то внезапно обнаружил себя стоящим перед потертой и видавшей лучшие годы барной стойкой. Парень с неровно подстриженной челкой и острым носом небрежно мазнул передо мной тряпкой и поставил на вытертое место чашку кофе. Не просто поставил – будто выхватил из воздуха прямо в ту самую минуту, как только я подумал о порции крепкого эспрессо.
- Что-нибудь еще? – требовательно поинтересовался он резким, цапающим голосом и облокотился об стойку, подперев подбородок ладонью. Его глаза блеснули в полутьме, а лицо внезапно стало похожим на лисью морду. Я в недоумении уставился на кофе.
- Откуда вы узнали, что я его закажу? – спросил я. Бармен досадливо передернул плечами, будто я сказал какую-то глупость.
- Стандартное угощение для каждого посетителя, - пояснил он. – Летом мы подаем орешки, осенью - кофе, зимой – горячий шоколад.
- А весной? – зачем-то поинтересовался я. – Что вы подаете весной?
- Заходи в марте – узнаешь, - криво усмехнулся парень и нетерпеливо махнул рукой в воздухе. – Ну, что будешь заказывать? Рекомендую рыбу – она сегодня особенно удалась. Не стоит стрелять глазами, - добавил он, заметив, как я озираюсь в поисках меню. – Просто закажи рыбу. Не пожалеешь.
Я заказал рыбу и не пожалел. А меню в «Перепутье» не было и вовсе. По крайней мере, мне его не предложили ни разу, сколько бы я не приходил. Весной тут угощали вафлями.
Бармена звали Серый. Было ли это вариацией имени, прозвищем или фамилией я не имел ни малейшего понятия. Просто он представился именно так как-то раз, и у меня не возникло желания продолжать расспросы. Меня куда больше заинтересовало само кафе.
В небольшом, но не тесном зале удобно уместилось порядка десятка столиков. Втроем за ними было уже не уместиться, но обстановка и не располагала к большим компаниям. В «Перепутье» хотелось приходить одному, может быть вдвоем, неспешно попивать кофе или коктейль и пробовать новые блюда, на которые Серый оказался большой мастер. За стойкой всегда стоял он сам, принимал заказы тоже он, он же выносил готовые блюда и убирал со стола. Впрочем, я предпочитал ужинать за стойкой, так что далеко ходить ему не приходилось.
Второй странностью оказались двери. Их, в отличие от столиков, было множество – пять только за спиной Серого, за которыми он скрывался, когда кто-нибудь делал заказ. Остальные располагались в самых затейливых и неудобных местах, непохожие: деревянные, металлические, резные, гладкие, выкрашенные разными красками, некоторые - покосившиеся, другие - крепкие и надежные, словно они вели в хранилище банка. Я как-то пошутил, что Серому стоило назвать свое заведение «Двери», а не «Перепутье», на что он привычно оскалился в кривой ухмылке.
- Что за ними? – не удержался я, уже который день сгорая от любопытства. Серый тщательно протер стойку передо мной.
- Иди и посмотри, - сказал он спокойно. – Но учти – ты можешь открыть только одну дверь. Таковы правила.
В тот день я больше не поднимал эту тему. На одно единственное крошечное мгновение мне почему-то стало не по себе.
В «Перепутье» можно было попробовать все. Как-то, желая подшутить, я заказал Серому буйволятину в медовом соусе, на что тот кивнул с самым серьезным видом и скрылся в одной из дверей за стойкой – второй слева. Мучимый любопытством, я привстал на цыпочки, пытаясь перегнуться через отполированную столешницу, и прислушался. Мне послышался какой-то лязг, невнятное шипение, а потом чей-то хрипловатый, простуженный голос выкрикнул несколько слов на незнакомом мне языке. Тут же все стихло. Я еще больше наклонился вперед и едва не свалился за стойку, потеряв равновесие. В эту же минуту дверь распахнулась, и Серый появился на пороге с огромным блюдом в руках.
- Буйволятина, - сообщил он, шваркая его на стол. – В меду. По-моему, редкая гадость, но попробуй, вдруг понравится. Кажется, у меня уже как-то раз заказывали такое. Не желаешь пива?
Я только молча кивнул в ответ, качнувшись на высоком трехногом табурете.
Перед тем, как дверь закрылась, я мельком успел рассмотреть скрывавшуюся за ней комнату. В ней никого не было.
В мае я расстался с Мариной. Это произошло безболезненно, как-то само собой. Разрыва не было, просто в один прекрасный день мы оба обнаружили рядом с собой абсолютно чужого человека. Незадолго до этого, я решил привести ее в «Перепутье». Я готовился в этому моменту, как к знакомству с родителями, нервничал, переживал, все время рассказывал Марине о Сером и его странной манере всегда улыбаться невпопад. В красках расписывал затейливый интерьер, который все время претерпевал какие-то изменения, словно кто-то задался целью никогда не прекращать ремонт. Здесь все время что-то подкрашивалось, что-то обновлялось, что-то откручивалось и привинчивалось, вынуждая меня спотыкаться об банки с красками и доски. Когда я брался за ручку двери, у меня даже вспотели руки, и я чуть было не повернул назад, но Марина, одарив меня удивленным взглядом, решительно переступила порог, и мне не оставалось ничего иного, как следовать за ней.
Все пошло не так. Серый даже не посмотрел в мою сторону и не поставил на стойку блюдечко с ароматной бельгийской вафлей, политой тягучей карамелью. Марина быстро огляделась по сторонам и брезгливо поджала губы.
- Как-то тут… обшарпано, - заключила она и подошла к угловому столику, за которым притаилась деревянная дверь с огромным металлическим засовом. – Боже, что за рухлядь?
- Обычный стол, - я почувствовал себя уязвленным. – Марин, что ты придираешься? В кои-то веки выбрались куда-то вдвоем, так не порти все. Смотри, вот Серый, он тут работает. Ему можно заказать все, что угодно, любое самое невероятное блюдо. Не знаю, как он это делает, но…
- Вот меню, - сухо обронил подошедший бармен, и я открыл рот от удивления. – Выбирайте побыстрее, кухня скоро закрывается.
- Еще нет и пяти часов, - возразила ему Марина. Я тем временем рассматривал самый обычный, ничем не примечательный список блюд, который можно встретить в меню любой второсортной забегаловке.
- Мы работаем по своему графику, - последовал ответ, и Марина выстрелила в меня убийственным взглядом, не предвещавшим ничего хорошего.
- Марин, - когда Серый вернулся за стойку, я выложил свой последний козырь. – Зато посмотри, какие здесь забавные двери. Смотри, сколько их!
Марина посмотрела на меня почти с испугом.
- Ты здоров? – странным тоном поинтересовалась она. – Какие двери? Тут их всего две – через одну мы вошли и еще одна за спиной этого придурка-бармена.
Через месяц после той прогулки по набережной, мы первый раз серьезно поругались. Марина все чаще оставалась у меня, квартира постепенно обрастала ее вещами, которые я находил в самых неожиданных местах, но это вызывало лишь умиление. Я был влюблен. А Марине требовалось все больше места.
- Я там освободила у тебя пару полок, - сказала она вечером, когда мы, обнявшись, читали одну книгу на двоих. Я кивнул, даже не задумавшись над ее словами. – Там стояли какие-то модельки, я их покидала в коробку и убрала на антресоли. Забавно, не думала, что ты хранишь свои детские игрушки. С виду такой серьезный, - засмеялась она и щекотно пробежалась пальчиками по моим волосам. Меня же прошиб ледяной пот.
- Модельки? – прохрипел я. – Модели кораблей? Ты их свалила в коробку?!
Больше всего Марину, кажется, возмутило не то, что я орал, вытаскивая свои драгоценные парусники из кладовки, а то, что я подорвался с места так, что нечаянно скинул ее с дивана.
- Тебе эта рухлядь важнее меня! – обвиняюще заявила она. Я промолчал. Корабли я любил всю жизнь, а Марину еще только несколько месяцев.
Иногда, приходя к Серому, я встречал там девушку. Невысокая, крепко сложенная, с заплетенными в сложную прическу волосами, она казалась очень задумчивой и погруженной в себя, так что я даже ни разу не решился нарушить ее уединение. С Серым она тоже не разговаривала, только делала заказ – всегда молочный коктейль и какой-то странный зеленый фрукт, а потом по часу сидела за столиком, глядя прямо перед собой.
- Что она тут делает? – спросил я Серого, встретившись с ней в очередной раз. Он тряхнул головой, поправляя челку, и подпер подбородок кулаком.
- Выбирает свою дверь. Знаешь, кажется, сегодня она уже готова.
Больше я ее никогда не видел.
- «Перепутье»? – задумчиво переспросил Денис – мой друг и «сокамерник» на работе. – Кажется, я слышал про такое кафе. На набережной? Да, точно! Мы как-то заходили в него со Светкой, но даже не стали оставаться. Мрачно, неуютно, и бармен там очень странный.
- А двери? – переварив услышанное, решил спросить я. – Вы там видели двери? Много дверей.
Денис замолчал надолго.
- Нет, - наконец ответил он. – Ты, видимо, что-то путаешь. Там не было никаких лишних дверей.
Летом мне снова не дали отпуск. Пообещали компенсировать, давили на сознательность и совесть, увещевали осознать масштабность и важность проекта, который я тянул на себе уже полтора года, а потом тихонечко, наедине, посоветовали перестать качать права и продолжать вкалывать, как все. Я выполнил лишь первую часть совета – перестал качать права взял расчет.
- Ты еще пожалеешь о своем решении, - сказал Денис, пожав на прощанье руку. – Теплое ж место было, сытное. Ну, не без изъянов, но, можно подумать, тебе есть к кому торопиться домой.
Денис ошибался, мне было к кому торопиться. Меня ждали парусники.
Морем и кораблями я болел с детства. Взахлеб читал книги о корсарах и бравых военных моряках, изучал азы кораблестроения и даже пытался вместе с не растерявшим былые задор и пыл дедом на даче смастерить свое собственное плавсредство, гордо названное нами «Неудержимый». Мама, правда, увидев его, схватилась за сердце и крепко-накрепко запретила мне даже пытаться спустить его на воду. Но мы все равно спустили и даже проплыли на «Неудержимом» до соседней деревни под восторженные вопли всей детворы. Однако, приехавший отец, которому мама закатила нешуточный скандал, разрубил «Неудержимого» топором и пустил на растопку печки. А дед, вытирая ревущему мне слезы, тихонько сунул в руки коробку с моделью моего первого парусника.
Посетители в «Перепутье» забредали нечасто, и я как-то раз спросил у Серого, как ему удается оставаться на плаву.
- Ерунда, - мотнул головой тот, протирая стойку. – Тут много посетителей, просто вы все так погружены в себя, что не замечаете друг друга. Каждый приходит сюда не случайно, в свое время и со своей ношей. О чем думаешь ты?
- О море, - внезапно вырвалось у меня. Серый прищурился. Его черты лица заострились, челка упала на глаза, в которых вдруг на миг засияли яркие огоньки.
- Помнишь, ты хотел узнать, что там, за дверьми? – спросил он. Я кивнул. Слова застревали в горле. Каким-то шестым потусторонним чувством я понимал, что ради этого момента и приходил сюда все это время, что меня тянуло, привязывало, приковывало к перепутью между множеством дверей, среди которых я должен был найти лишь одну. Целую одну единственно правильную дверь.
- Выбирай.
Я поднялся с места и огляделся по сторонам. Которая? Эта, с щербинкой на доске? Или эта, обитая темной кожей? Или эта? А, может, та? Мне почему-то вдруг вспомнилась та девушка, которая пила молочный коктейль. Смогла ли она выбрать правильно? Да и что, собственно, мы с ней выбирали? Перед глазами, как живые, предстали «Неудержимый» и дед, вытряхивавший из волос древесную стружку.
«Двери, - подумал я, - всего лишь открывают новый путь. И если ты знаешь, куда идешь, любой путь будет вести к цели».
- Вот она, - уверенно произнес я, касаясь гладкой, отполированной множеством ладоней ручки и обернулся. Серый улыбался. И я, не медля больше, с силой толкнул дверь от себя.
На меня пахнуло колкой морской солью.