Голосовать за Гин/Киру
Команда Гин/Кира - 3 баллаКоманда Кераку/Укитаке - 2 балла
Команда Казешини/Кира - 1 балл
Ссылки для голосования:
за романс/флафф - bleachbitva.diary.ru/p187888971.htm
за ангст/драму - bleachbitva.diary.ru/p187977338.htm
за арт/клип/коллаж - bleachbitva.diary.ru/p188071076.htm
за мистику/психодел/хоррор - bleachbitva.diary.ru/p188169937.htm
за юмор/стёб - bleachbitva.diary.ru/p188240182.htm
19.05.2013 в 08:00
Пишет KiraGin:Название: Thief and Detective
Команда: KiraGin
Тема: юмор/стёб
Пейринг: Ичимару Гин/Кира Изуру
Размер: 3754 слова
Жанр: юмор, романс, экшн
Рейтинг: PG-13
Дисклеймер: Bleach © Kubo Tite, арт © Elruu
Саммари: AU по арту; на визитке Киры написано misdemeanor (см. примечание в конце текста); место действия – США
– Молодой человек, не вы билетик обронили?
– Нет.
– Ну, извини-ите…
Улыбку, маячившую перед глазами, никак нельзя было назвать извиняющейся.
И только придя в офис, частный детектив Кира Изуру обнаружил, что где-то потерял свой кошелёк.
* * *
– Спасибо за обед, Ренджи, буду должен, – вымученно улыбается Кира, сворачивая к своему кабинету, который… не заперт? Быть не может!
Причина незапертости кабинета сидит возле его рабочего стола, покачиваясь на стуле и закинув на этот самый стол ноги.
– Простите? Вы ко мне по делу?
– О да, – улыбается незнакомец. – И нет. Не прощу.
В руке нежданного визитёра вдруг оказывается его, Киры, кошелёк. Из рукава, что ли, достал?..
– Почти нетронутый, деньги на месте, можешь не проверять, я взял только твою визитку, Кира Изуру. Буду звони-ить… – опасно отклоняется на стуле собеседник.
– Оттуда, куда вас посадят, звонки не положены, – детектив хмуро выхватывает кошелёк из бледных костлявых пальцев.
Гость сразу подбирается, перестает ломать стул и спускает ноги на пол.
– Нехорошо-о… – прищуривается он. – Я, понимаешь ли, нахожу в метро бумажник и несусь сломя голову возвращать его владельцу, а он тут…
– Ну что ж, в таком случае я вас не задерживаю. Премного благодарен.
Но посетитель уходить не собирается.
– На твоей визитке написано «мисдиминор» – это как?
– Это уличные нападения, хулиганства, кражи, бытовуха…
– Убийства? – оживляется мужчина.
– Нет, за убийствами вам в соседний кабинет, к Хисаги и Абараи.
– Хм, ла-адно… Работай. И я всё-таки позвоню, – улыбается незнакомец, так и оставшийся безымянным, и, помахивая визиткой детектива, зажатой между пальцами, скрывается за дверью.
* * *
В городе что-то происходит. Это Кира чувствует незащищенной спиной, спрятанной под длинным плащом, – по ней неизменно пробегает холодок, стоит ему очутиться на улице. Тишина. Темнота. Пустота. Ни души.
Посетителей практически нет – тоже повод задуматься. Раньше контора почти никогда не бывала такой пустынной, возле каждой двери по пять-семь человек, все срочно, все по очень важному делу. А теперь в офисе такая же пугающая тишина, только иногда донесутся смешки из соседнего кабинета – и всё стихнет.
Шеф запирается у себя и больше не напевает себе под нос – видимо, тоже чует неладное.
Звонок обрывает Киру на полумысли, и он не сразу соображает, куда кинуться и как прекратить эти звуки.
– Привет, Изуру! – радостно щебечут на том конце провода.
– Кто это?
– Это? Экхм, это Гин.
– Кто?
– Ах да, я же не представился в прошлый раз… Это тот самый благородный джентльмен, вернувший тебе твой бумажник. Теперь вспомнил?
– Такое забудешь… – бурчит детектив. – Чем обязан?
– Просто поговорить захотелось. О погоде. Нет, лучше об атмосфере. Ты ведь тоже это чувствуешь? – довольно хмыкают в трубке.
– Что именно? – настораживается Кира.
– Да ладно тебе прикидываться! Я же вижу, что ты умнее, чем кажешься. И нюх у тебя что надо. Держи нос по ветру.
И всё. В динамике что-то щелкает и ноет короткими гудками.
* * *
По опыту Кира знает, что ближе к концу года волна преступности накрывает город с головой. Это сродни смерти, выполняющей свой план на год, пока истекают последние месяцы – подтверждения этой теории частный детектив ощущал на себе не раз и не два.
А люди и рады, людям невдомек. Они отмечают Хэллоуин и День Благодарения; радуются приближающемуся Рождеству – украшают витрины магазинов и окна квартир аляповатыми гирляндами, развешивают везде эту жуткую мишуру. Целым и нетронутым не пройдешь – нет-нет, да и зацепишься головой за что-нибудь, и потом ещё долго вычёсываешь из волос разноцветный мусор.
Вам может показаться, что Кира вообще не любит новогодние праздники. Это неправда. Он их ненавидит. Раньше это было просто наваждением – повсеместное засилье празднеств на полтора-два месяца погружало его в пучины тоски, отчаянья и одиночества. А потом… не прошло, нет, – просто как-то сгладилось. Кто-то хочет праздновать, кто-то нет – их право. Это время нужно просто пережить.
Но этот ноябрь какой-то слишком уж тихий. Сложно поверить, что уже в следующем месяце на город обрушится шквал насилия. Ничто не указывает на это... но почему? Преступность устала? Вряд ли. Эта субстанция работает без выходных, стоит её лишь пожалеть. Значит, попросту собирается с силами. Что-то будет.
Кира плотнее запахивается в плащ, наматывает шарф на мерзнущие уши и быстрее шагает домой. Думать, думать… О чём? Нехватка информации даёт себя знать. Так он ни к чему не придёт.
* * *
– Изуру, иди к нам! Работы у тебя всё равно нет, слоняешься туда-сюда без дела. Сегодня День Благодарения, хоть выпьешь с нами, – уговаривает тонкий брюнет Юмичика.
Они с Иккаку занимаются исключительно слежкой, прослушкой – изменами и другими семейными дрязгами. Что ни говори – у них работа есть и будет всегда.
– Знаю я, зачем я вам понадобился, – ворчит Кира. – Всё ещё надеетесь меня споить до бесчувствия?
– Ну что ты как старик? – прикрывая рот кончиками пальцев, смеётся коллега. – Никто никого не спаивает, нам просто приятно посидеть с тобой. Почти все наши будут. Даже шеф обещал заглянуть.
Стоит ли говорить, что Кире так хочется расслабиться, что он не отказывает себе в удовольствии? Он опрокидывает "Джек Дэниелс" стакан за стаканом, неразбавленный, почти не морщась под изумленными взглядами и шепотками: «Во даёт… – Может, случилось у него что? – Не-е, он всегда так пьёт…».
– Может, помочь тебе до дому добраться? – подскакивает Абараи, как только видит, что Кира засобирался домой.
– Я сам, – тщетно пытаясь попасть в рукав плаща, пыхтит тот.
В тёмной арке возле своего дома он сталкивается с кем-то. Просто лоб в лоб. Ему что-то говорят, дёргают за распахнутый ворот плаща, за шарф, но автопилот запрограммирован только дойти до дому – на разговоры его не хватит.
Это Гин налетает на него в тёмном месте, куда не достаёт жидкий свет ближайшего фонаря.
– Изуру! Ты-то мне и нужен… О-о, – втягивает он носом воздух. – Крас-савец, что тут ещё скажешь… Сейчас с тобой говорить вообще не вариант?
Внимательно смотрит на покачивающего головой Киру и оглядывается по сторонам.
– Так, пойдем-ка домой. Главное, чтобы нас не углядели…
* * *
Трудно найти хоть одно место на теле, которое бы не болело. Кира осторожно приподымается на руках, чтобы не трясти лишний раз больную голову.
– А с горлом-то что? – сипит он.
«Да… пожалуйста!..» Это он кричал? Глаза сразу открываются сами собой. «Нет-нет, только не то, что я думаю…» – умоляет он про себя, медленно поворачивая голову к постели. Никого. Измята, пожалуй, больше нужного, но это нормально, ему часто снятся кошмары, так что, наверное, опять убегал от погони, а… «А-ах, еще!..» Всё это, надеется детектив, внутренне содрогаясь, ему тоже только приснилось.
– О, проснулся? Как… кхм, голова? – в дверь спальни заглядывает улыбающаяся физиономия, а потом является и всё долговязое тело Гина.
Он проходит к кровати и одним плавным движением растягивается на ней в полный рост. Кира дёргается… и отправляется в ванную.
– Как, ты уже уходишь? – притворно-расстроенно говорит его гость. – Кажется, это не та дверь…
– Уважаемый, прекратите себя так вести. Это мой дом, и я иду в душ, – устало мычит Кира.
– Изуру, ну что ты! После вчерашней ночи обращаться ко мне на «вы» просто глупо…
Ответом ему служит только злобный хлопок дверью.
– Что вчера случилось? – утыкаясь носом в кружку с кофе, неразборчиво спрашивает Кира.
Его мокрые волосы топорщатся, как перья у птицы.
– Тебе с какого момента? О вашей великолепной пьянке я, к сожалению, рассказать не могу, я там не был. Так что начну с нашей встречи. О, это было как в кино! Ты шёл один под тусклым фонарём, в распахнутом плаще, руки в карманах, такой печальный, ну вылитый Клинт Иствуд, а вокруг бушует ноябрь… – мечтательно закатывает глаза Гин и доверительно добавляет: – У меня даже ноги подкосились. Наша встреча была случайной и от этого такой романтичной…
– Оставь! Давай серьёзно, – нервничает Кира.
– Признаться, в том тёмном переулке я основательно подмёрз, а тут ты. Ну, я и сказал: «Изуру, а не пригласишь ли ты меня на чашечку кофе?». А ты в ответ: «Не сегодня». Ну, я понял, что меня сейчас на улице оставят, и перешёл в наступление: «Ну, пожа-алуйста, – говорю. – У меня кофе уже два месяца не было…». Ты и согласился. А что, всё было так плохо?
Кира мучительно заливается краской. «Не сегодня»? Ничего глупее он просто не мог придумать. Надо было сразу отшить этого…
Не дождавшись ответа на свой риторический вопрос, Гин ёрзает на стуле, устраиваясь удобнее за кухонным столом.
– А я вот кофе сварил… У тебя отличный кофе, кстати, – молчит, а потом, словно на что-то решившись, тараторит: – Нашим городом заправляет Гандзю Шиба. Он, на самом деле, просто пешка своей сестры – вот уж кто серьёзный босс, так это Куукаку Шиба. Говорят, она имеет подвязки даже с какими-то подрывниками, устраивающими теракты в городах покрупнее. Ну, любит девчонка пиротехнику, разве не здорово? – глаза из-под серебристой челки азартно блестят.
– Что это ты несёшь? Решил слить мелкому детективчику досье на криминальную верхушку города?
– Фу, как это цинично, мелко и подло! – выговаривает Гин, откинувшись на спинку стула, обиженно складывая руки на груди. – Я, между прочим, тут о себе рассказываю. Это моя жизнь, я ей живу, думал, тебе будет интересно…
– О себе? – передразнивает Кира бесстрастно и добавляет с нажимом: – О себе ты и полслова не сказал.
Гин, кажется, даже радуется: подскакивает с улыбкой, чуть не хлопнув в ладоши, но, вовремя остановившись, делает вид, что похлопывает себя по бёдрам, обтянутым серыми брюками.
– Я обожаю твоё умение слушать и вычленять факты, Изуру. Мечтаю продлить наше знакомство, – протягивает он ладонь.
Кира с опаской пожимает её – и задыхается от осторожного прикосновения мягких пальцев к запястью.
– Я серьёзно, – заглядывает Гин Кире в глаза. – Мне нужна твоя помощь, одному не справиться.
…А потом Гин исчезает. Из поля зрения, из жизни детектива, кажется, даже из города.
* * *
Не то чтобы Кира очень расстроился этому факту. Нет, о том, что его тупо использовали, пока он был в состоянии полного нестояния, он старался не думать – он ничего, или почти ничего, не помнил, а значит, этого не было, – так он себя утешал. Признаться, помогало мало.
Иногда в памяти всплывало такое, что ему было проще сгореть со стыда, чем поверить, что всё это вытворял он сам. На летучках у шефа, за кофе рядом с сослуживцами, дома в гулкой тишине спальни он чувствовал прикосновения к своей голой спине, шёпот куда-то в шею, поглаживания по бедру, – причём всё настолько реально, что волосы на загривке вставали дыбом.
С тех пор как за долговязым прохвостом закрылась дверь его квартиры, время больше не измерялось часами и минутами; оно измерялось чем угодно, только не этими глупыми градациями. Литрами кофе? Прекрасно. Листами отчётности? Выше всех похвал. Исхоженными километрами? Вообще здорово. Нагоняями от начальства, вопросами «что стряслось, Изуру?», протяжными вздохами, что там у нас ещё в арсенале? Мысли? Нет, это Кира отключил сразу. Ну, или почти сразу. Ну, или как уж получилось.
Получилось плохо.
Итак, спустя двадцать один литр крепкого кофе, сто тридцать восемь протоколов и описей, шестьдесят семь километров, пройденных ногами (метро не считается), два нагоняя от шефа, семь участливых реплик в стиле «что-нибудь случилось?», две тысячи пятьсот семнадцать вздохов и бесчисленное множество мыслей об этой длинноногой скотине дверь распахивается, и в кабинет влетает совершенно перевозбуждённый Гин.
– По всем дорогам на нас облавы, они не пра-авы... – мурлычет он себе под нос, стремительно сокращая расстояние и плюхаясь на стул как раз напротив Киры. – Я всё узнал.
– Да? И что же? – холодно интересуется детектив.
– Что замышляется в городе. Почему Куукаку придерживает за поводья своего не слишком умного братца и… Изуру, ты что, не рад меня видеть? – вдруг замечает он.
Кира в этот момент очень сосредоточенно разбирает документы. Установка «не смотреть!» работает практически безотказно. Разве что он сейчас, кажется, прожжёт эту папку взглядом – так ему хочется поднять голову от бумаг. Ну вот, опять эти обиженные нотки в голосе. За эти две недели (а прошло их всего-то лишь две) он успел вычленить из памяти всё, что было связано с Гином, – все его реплики, поступки, всё было вытащено на свет, рассмотрено под микроскопом, изучено вдоль и поперек, но психологический портрет так и не составлен – слишком уж непредсказуем объект.
Кира очень медленно выпрямляет затекшую шею, выискивает самый холодный из всех своих взглядов и одаривает им посетителя. Тот в ответ смотрит с невинным недоумением:
– Не рад?
Маска Киры трещит по швам, уголки губ дрожат и чуть-чуть приподнимаются.
– А должен?
– Конечно, должен, о чём ты? – взрывается Гин. – Я работаю, собираю информацию, надеюсь на тёплый прием. А меня тут не просто не ждут, да ещё и чем-нибудь горячим даже ни разу не угостили-и…
– А что ты от меня хочешь? – поднимается со стула Кира. – Зачем ты мне всё это говоришь? Что я – всего лишь частный сыщик – должен со всем этим добром делать? Ты хочешь, чтобы я отправился в самое логово врага и из своей «Беретты» перестрелял всю верхушку, так? Или как ты себе это представляешь? С тем же успехом ты мог справиться с этой задачей и сам.
– Но я же один.
– Да, а теперь нас целая армия! – не унимается детектив. – В полицию обращаться не пробовал?
У Гина становится такое лицо, словно он увидел нечто мерзейшее.
– Вот уж от кого не ожидал, так это от тебя, Изуру. Ты сам слышишь, какую ересь несёшь?
– Ладно, – Кира устало опускается обратно на стул и трёт переносицу. – Я ничего не понимаю. Объясни всё с начала и желательно до конца.
* * *
– Изуру, где твоя нежность? – Гин удобно устраивается на диване, положив длинные руки на спинку и разглядывая раздевающегося Киру.
– Что ты имеешь в виду? – отстранённо интересуется тот, расстегивая пряжку ремня и вытягивая рубашку из-за пояса.
После долгих вечеров, проведённых с Гином в компании с кофейником и невесёлыми мыслями, данными и умозаключениями, Кира чувствует себя не просто вымотанным – выжатым досуха.
– Где спрятана твоя нежность и зачем ты её прячешь, – терпеливо объясняют ему. – Я сначала думал, ты просто не можешь испытывать сильных чувств, но потом увидел, каким страстным ты можешь быть… – Кира долго возится с пуговицами на рубашке, делая вид, что на свете нет ничего важнее. – Но с окружающими ты очень сдержан, почти холоден. Так где она?
– Она? Я не распыляю её без повода. Берегу, храню внутри себя. Боюсь растратить и остаться ни с чем.
– Только ли жадность говорит в тебе? – улыбается Гин, глядя, как Кира мнёт в руках домашний свитер.
– Я дарю её только тем, в ком уверен. То есть был уверен. Родителям, например. Но их больше нет, и я потерял большую часть своей нежности вместе с ними.
– Ты так говоришь, будто действительно что-то потерял. Её нельзя потерять, пока тебя одаривают в ответ.
Кира хмыкает и отворачивается:
– С остальными я как-то держу себя в узде. Люди боятся чувств, и стоит тебе проявить их хоть немного, они напрягаются. И я боюсь оказаться некстати, поэтому лучше держать её внутри.
– Иди сюда, – негромко зовет Гин, похлопывая по дивану рядом с собой. – Это нам не нужно, – отбирает так и не надетый свитер.
Кира послушно садится и смотрит прямо на своего гостя.
– А что насчет нас?
– Нас? – дёргается детектив. – О чём это ты? О тебе и обо мне? – Гин кивает, и Кира снижает тон и произносит как-то неуверенно: – Признаться, я думал…
– Что?
– Что у нас что-то вроде «потрахались и разбежались»…
Явный вопрос, повисший в воздухе, заставляет Гина тихонько захихикать, а Киру – вопросительно уставиться на него, следя за реакцией.
– У тебя такой прекрасный рот. Он не должен говорить такое, – растягиваются губы в улыбке. – Вот у меня поганый язык, с которого в любой момент может сорваться всё, что угодно. А тебе так нельзя-я…
Кира вздыхает. Ушёл от ответа и не опроверг. Но и не подтвердил, что всё-таки хорошо. А Гин вдруг припадает горячими губами прямо к голой груди Изуру, рядом с левым соском.
Там быстро, жарко и тяжело бьётся сердце – прямо в эти губы.
– Ты не поверишь, но я давно за тобой наблюдаю. Всё выбирал момент, как к тебе подойти – я стеснительный, знаешь ли… Зато теперь вижу, что не ошибся, – это последнее, что слышит удивлённый Кира, прежде чем…
– Вот они, голубки, и даже вместе, далеко ходить не надо.
Голову ведёт от удара и охватывает стальным обручем боли. Над ним смыкается тьма.
* * *
И как меня угораздило в это ввязаться? – с этой мыслью Кира приходит в себя, шипя от боли в затылке. В спину впиваются камешки, связанные руки саднит. Детектив пытается оценить обстановку: вокруг тихо, откуда-то пробивается слабый свет, привыкнув к которому, глаза вполне могут различить детали – решётки на окнах, крепкую дверь и неподвижное тело у стены.
– Гин, – негромко и хрипло зовёт Кира.
Тело неподвижно настолько, что даже не по себе. Изуру, извиваясь ужом, подползает ближе, пытаясь дотронуться лбом до лица Гина, ощутить тепло или слабое дыхание. Сделать что-нибудь со связанными за спиной руками не представляется возможным.
– Ну давай же… жив ты там вообще или нет?
Лицо напротив очень бледно и на редкость спокойно. Никаких улыбок и кривляний, белая бесстрастная маска – тонкие губы с устало опущенными уголками, резко очерченные скулы, морщинки в уголках глаз – таким Кира Гина ещё не видел. Он выглядит очень беззащитным и каким-то… обиженным.
– Очнись, – касается холодных губ своими. – Очнись, нам надо выбираться. Ну пожалуйста, Гин…
Неподвижные ресницы дрожат, губы возмущённо дёргаются, пытаясь что-то сказать.
– Что? – прислушивается Кира.
– Что за насилие? Мне и так плохо! – стонет Гин.
– Тише, никто никого не насилует. Лучше помоги мне с верёвками на руках, – негромко отзывается Кира.
Он осторожно проверяет стены, окна и дверь на предмет щелей и возможностей сбежать – глухо. Гин так и лежит неподвижно на полу. Наконец, когда Кира, отчаявшись и устав, сидит у стены, фатально раздумывая о смерти, дверь с лязгом отпирается. В подвал входит человек. На нем зелёная фетровая шляпа и небрежно расстёгнутый плащ; руки, смяв полы пиджака, он прячет в карманах брюк.
– Так-так… – его мягкий усталый голос гулко отражается от каменных стен. – И как вас угораздило в такое вляпаться, ума не приложу… Ладно он, – человек небрежно толкает Гина носком ботинка, тот чуть слышно что-то мычит, – но ты? Кира Изуру, образцовый детектив, лучший ученик на курсе, примерный сын, гордость родителей – как ты позволил себя втянуть в такое дерьмо?
– Увлёкся, – сипло выдыхает Кира.
– Ну конечно, понимаю. Какому мелкому детективу не хочется одним махом избавить весь город от криминала? Только самому неамбициозному, а ты определенно не таков, – изучающий взгляд скользит по лицу Изуру из-под полей шляпы. – Но у вас ничего не вышло – увы! – разводит он руками. – Хогиоку уже в городе, и никто не сможет помешать ей и остановить меня. Шиба глупа и следует только своим инстинктам, ею так легко управлять. И только благодаря её посредничеству теперь весь город взлетит на воздух, разве это не здорово? Показательные выступления с фейерверками – ха-ха, обожал в детстве такие штуки!
– Значит, ты всё-таки её закончил?
– Практически, – фанатично поблёскивают глаза собеседника. – Город станет моим испытательным полигоном. А моё изобретение – величайшим и идеальнейшим, стирающим грань между человеком и богом.
Мужчина медленно подходит к лежащему Гину.
– Думал, я не узнаю, какие сказочки ты рассказываешь своему дружку? – окидывает скучающим взглядом Изуру, устало привалившегося к стене. – Вы просто жалкие шавки, попытавшиеся остановить танк. Он перемелет вас, даже не заметив. Не повезло, – пожимает он плечами. И, подумав, пинает жалобно охнувшего Гина в живот.
Кира взвивается, но тут же снова оказывается на полу с заломленной рукой.
– Не надо резких движений, мальчик. Тебе не тягаться со мной.
Жёсткий и невесёлый смех отскакивает от стен, безжалостно обрушиваясь на барабанные перепонки, и дверь с грохотом закрывается.
Кира сначала даже не понимает, откуда доносятся эти шелестящие звуки, пока не натыкается взглядом на шевелящиеся губы Гина. Он подползает ближе и прислушивается.
– Но на самом деле… Я убит, и значит… перепредназначен не тебе-е… – шепчет Гин почти без мелодии.
– Рот закрой! – резко и оглушительно громко для подвала рявкает Кира. Его самого удивляет реакция на, казалось бы, дурацкую песенку. Но сама мысль потерять Гина внезапно становится мучительной. – Силы бы поберёг, нам ещё выбираться отсюда… Подняться сможешь?
Гин только улыбается:
– Горячо…
– Что горячо? Где? – хмурится Изуру.
– Вот здесь. Очень, – рука скользит по левому боку.
– Терпи, терпи, скоро выберемся, – Кира порывисто, но очень осторожно обнимает Гина, гладит по спутанным волосам, подавляя истеричный вздох. Так не хочется умирать. А терять его не хочется ещё сильнее.
Когда дверь открывается снова, Кире уже всё равно, что с ним будет – Гин мелко дрожит в его руках, и единственное, чего хочется детективу – это хоть как-нибудь ему помочь.
– Кира, ты? – раздается сдавленный голос из проёма, и в подвал врывается луч фонарика.
– Иккаку? А ты что здесь делаешь? – встрепенувшись, широко открывает глаза Изуру.
– Спасательная операция, ни больше, ни меньше, – хмыкают в ответ.
– Нам срочно нужен врач, вызови «скорую», – почти умоляюще просит Кира. По-другому просто не выходит. Иккаку сразу подбирается, забыв шутливый тон, что-то передаёт коллегам и помогает осторожно поднять Гина, безвольно повисающего между ними.
* * *
– Ну и как поживает наш правящий криминал? – Гин осторожно растягивает в улыбке белые губы.
– Не очень. Даже беднягу Гандзю повязали, – притворно вздыхает Кира, старательно не обращая внимания на кучу катетеров и пикающих датчиков, которыми облеплен Гин.
– Выходит, вакантное место главаря свободно? Как думаешь, у меня есть шанс?
– Нет.
– Почему это? – вытягивается лицо Гина.
– Слишком тощий, – выносит Изуру вердикт, оглядывая его оценивающим взглядом.
– А Хогиоку? – подскакивает на кровати непоседливый пациент, тут же морщится – и Кира, шипя, укладывает его обратно.
– Обезврежена. Не такая уж она оказалась и идеальная. Не сработала в самый ответственный момент, а потом попала в лабораторию к Маюри и его ребятам – и всё, пиши пропало, больше мы о ней точно не услышим. Хотя, если они увлекутся, то ещё как услышим. Если нам, конечно, будет чем слышать, когда рванёт…
– Чувствую себя так, будто мне вырезали половину внутренностей, – жалуется Гин.
– Всё нормально, ничего они там не вырезали, – успокаивает его Изуру. – Посмотрели, потрогали, проверили всё – и обратно зашили.
Он никогда не расскажет Гину, как похолодел от слов врача, когда тот вышел из операционной: «Ещё бы несколько минут промедлили – и всё…».
– А как нас спасли? – снова дёргается уже начавший было засыпать Гин. – Как узнали, где искать? Это ты постарался?
– Я? Нет… Это Ооторибаши, оказывается, давно разрабатывал Урахару и его лабораторно-взрывчатые изыски, а мы с тобой влезли так некстати…
– Кто? Старый змей Роуз – твой начальник?
– Ну… да. А вы знакомы?
– Да, были времена… – мечтательно прикрывает глаза Гин и, сладко вздохнув, наконец засыпает.
* * *
Город всё так же пустынен, мрачен и тих. Мелкие преступления слишком мелкие, чтобы их кто-то отменял, поэтому частный детектив Кира Изуру, на чьей визитке значится строгое «мисдиминор», устало ковыряется в своих актах, описях и других очень нужных бумажках. Близится Рождество, самый ненавистный праздник. За стеной кто-то громко смеётся – наверное, Иккаку с Юмичикой смотрят очередное занимательное домашнее видео, уличающее очередную супружескую неверность. По коридору, напевая себе под нос, проходит шеф.
Тишина. Пустота. И никого.
– И ты один на целом свете, – негромко выдаёт вслух Кира, задумчиво глядя в окно на темнеющую улицу.
Он даже не успевает вздрогнуть от стука в дверь, когда, нагло заглянув в кабинет, у него интересуются:
– Молодой человек, вы кошелёк не теряли? – тощее и излишне улыбчивое недоразумение в пальто поверх больничной пижамы устраивается на стуле напротив.
Кира хмурится, но уголки губ предательски дёргаются и ползут вверх. У него стойкое ощущение дежавю.
_______________________
Примечание № 1: мисдиминор (англ. misdemeanor) первоначально (с XIV в.) в Англии – преступления, касающиеся интересов частных лиц и не затрагивающие интересы короны, за которые не могли быть назначены смертная казнь и конфискация имущества. В современной англосаксонской системе права (США, Великобритания) – мелкие уголовные преступления, граничащие с административными правонарушениями.
Примечание № 2: в фике использованы цитаты песен из Аккустического альбома Макса ИвАнова.
URL записиКоманда: KiraGin
Тема: юмор/стёб
Пейринг: Ичимару Гин/Кира Изуру
Размер: 3754 слова
Жанр: юмор, романс, экшн
Рейтинг: PG-13
Дисклеймер: Bleach © Kubo Tite, арт © Elruu
Саммари: AU по арту; на визитке Киры написано misdemeanor (см. примечание в конце текста); место действия – США
– Молодой человек, не вы билетик обронили?
– Нет.
– Ну, извини-ите…
Улыбку, маячившую перед глазами, никак нельзя было назвать извиняющейся.
И только придя в офис, частный детектив Кира Изуру обнаружил, что где-то потерял свой кошелёк.
* * *
– Спасибо за обед, Ренджи, буду должен, – вымученно улыбается Кира, сворачивая к своему кабинету, который… не заперт? Быть не может!
Причина незапертости кабинета сидит возле его рабочего стола, покачиваясь на стуле и закинув на этот самый стол ноги.
– Простите? Вы ко мне по делу?
– О да, – улыбается незнакомец. – И нет. Не прощу.
В руке нежданного визитёра вдруг оказывается его, Киры, кошелёк. Из рукава, что ли, достал?..
– Почти нетронутый, деньги на месте, можешь не проверять, я взял только твою визитку, Кира Изуру. Буду звони-ить… – опасно отклоняется на стуле собеседник.
– Оттуда, куда вас посадят, звонки не положены, – детектив хмуро выхватывает кошелёк из бледных костлявых пальцев.
Гость сразу подбирается, перестает ломать стул и спускает ноги на пол.
– Нехорошо-о… – прищуривается он. – Я, понимаешь ли, нахожу в метро бумажник и несусь сломя голову возвращать его владельцу, а он тут…
– Ну что ж, в таком случае я вас не задерживаю. Премного благодарен.
Но посетитель уходить не собирается.
– На твоей визитке написано «мисдиминор» – это как?
– Это уличные нападения, хулиганства, кражи, бытовуха…
– Убийства? – оживляется мужчина.
– Нет, за убийствами вам в соседний кабинет, к Хисаги и Абараи.
– Хм, ла-адно… Работай. И я всё-таки позвоню, – улыбается незнакомец, так и оставшийся безымянным, и, помахивая визиткой детектива, зажатой между пальцами, скрывается за дверью.
* * *
В городе что-то происходит. Это Кира чувствует незащищенной спиной, спрятанной под длинным плащом, – по ней неизменно пробегает холодок, стоит ему очутиться на улице. Тишина. Темнота. Пустота. Ни души.
Посетителей практически нет – тоже повод задуматься. Раньше контора почти никогда не бывала такой пустынной, возле каждой двери по пять-семь человек, все срочно, все по очень важному делу. А теперь в офисе такая же пугающая тишина, только иногда донесутся смешки из соседнего кабинета – и всё стихнет.
Шеф запирается у себя и больше не напевает себе под нос – видимо, тоже чует неладное.
Звонок обрывает Киру на полумысли, и он не сразу соображает, куда кинуться и как прекратить эти звуки.
– Привет, Изуру! – радостно щебечут на том конце провода.
– Кто это?
– Это? Экхм, это Гин.
– Кто?
– Ах да, я же не представился в прошлый раз… Это тот самый благородный джентльмен, вернувший тебе твой бумажник. Теперь вспомнил?
– Такое забудешь… – бурчит детектив. – Чем обязан?
– Просто поговорить захотелось. О погоде. Нет, лучше об атмосфере. Ты ведь тоже это чувствуешь? – довольно хмыкают в трубке.
– Что именно? – настораживается Кира.
– Да ладно тебе прикидываться! Я же вижу, что ты умнее, чем кажешься. И нюх у тебя что надо. Держи нос по ветру.
И всё. В динамике что-то щелкает и ноет короткими гудками.
* * *
По опыту Кира знает, что ближе к концу года волна преступности накрывает город с головой. Это сродни смерти, выполняющей свой план на год, пока истекают последние месяцы – подтверждения этой теории частный детектив ощущал на себе не раз и не два.
А люди и рады, людям невдомек. Они отмечают Хэллоуин и День Благодарения; радуются приближающемуся Рождеству – украшают витрины магазинов и окна квартир аляповатыми гирляндами, развешивают везде эту жуткую мишуру. Целым и нетронутым не пройдешь – нет-нет, да и зацепишься головой за что-нибудь, и потом ещё долго вычёсываешь из волос разноцветный мусор.
Вам может показаться, что Кира вообще не любит новогодние праздники. Это неправда. Он их ненавидит. Раньше это было просто наваждением – повсеместное засилье празднеств на полтора-два месяца погружало его в пучины тоски, отчаянья и одиночества. А потом… не прошло, нет, – просто как-то сгладилось. Кто-то хочет праздновать, кто-то нет – их право. Это время нужно просто пережить.
Но этот ноябрь какой-то слишком уж тихий. Сложно поверить, что уже в следующем месяце на город обрушится шквал насилия. Ничто не указывает на это... но почему? Преступность устала? Вряд ли. Эта субстанция работает без выходных, стоит её лишь пожалеть. Значит, попросту собирается с силами. Что-то будет.
Кира плотнее запахивается в плащ, наматывает шарф на мерзнущие уши и быстрее шагает домой. Думать, думать… О чём? Нехватка информации даёт себя знать. Так он ни к чему не придёт.
* * *
– Изуру, иди к нам! Работы у тебя всё равно нет, слоняешься туда-сюда без дела. Сегодня День Благодарения, хоть выпьешь с нами, – уговаривает тонкий брюнет Юмичика.
Они с Иккаку занимаются исключительно слежкой, прослушкой – изменами и другими семейными дрязгами. Что ни говори – у них работа есть и будет всегда.
– Знаю я, зачем я вам понадобился, – ворчит Кира. – Всё ещё надеетесь меня споить до бесчувствия?
– Ну что ты как старик? – прикрывая рот кончиками пальцев, смеётся коллега. – Никто никого не спаивает, нам просто приятно посидеть с тобой. Почти все наши будут. Даже шеф обещал заглянуть.
Стоит ли говорить, что Кире так хочется расслабиться, что он не отказывает себе в удовольствии? Он опрокидывает "Джек Дэниелс" стакан за стаканом, неразбавленный, почти не морщась под изумленными взглядами и шепотками: «Во даёт… – Может, случилось у него что? – Не-е, он всегда так пьёт…».
– Может, помочь тебе до дому добраться? – подскакивает Абараи, как только видит, что Кира засобирался домой.
– Я сам, – тщетно пытаясь попасть в рукав плаща, пыхтит тот.
В тёмной арке возле своего дома он сталкивается с кем-то. Просто лоб в лоб. Ему что-то говорят, дёргают за распахнутый ворот плаща, за шарф, но автопилот запрограммирован только дойти до дому – на разговоры его не хватит.
Это Гин налетает на него в тёмном месте, куда не достаёт жидкий свет ближайшего фонаря.
– Изуру! Ты-то мне и нужен… О-о, – втягивает он носом воздух. – Крас-савец, что тут ещё скажешь… Сейчас с тобой говорить вообще не вариант?
Внимательно смотрит на покачивающего головой Киру и оглядывается по сторонам.
– Так, пойдем-ка домой. Главное, чтобы нас не углядели…
* * *
Трудно найти хоть одно место на теле, которое бы не болело. Кира осторожно приподымается на руках, чтобы не трясти лишний раз больную голову.
– А с горлом-то что? – сипит он.
«Да… пожалуйста!..» Это он кричал? Глаза сразу открываются сами собой. «Нет-нет, только не то, что я думаю…» – умоляет он про себя, медленно поворачивая голову к постели. Никого. Измята, пожалуй, больше нужного, но это нормально, ему часто снятся кошмары, так что, наверное, опять убегал от погони, а… «А-ах, еще!..» Всё это, надеется детектив, внутренне содрогаясь, ему тоже только приснилось.
– О, проснулся? Как… кхм, голова? – в дверь спальни заглядывает улыбающаяся физиономия, а потом является и всё долговязое тело Гина.
Он проходит к кровати и одним плавным движением растягивается на ней в полный рост. Кира дёргается… и отправляется в ванную.
– Как, ты уже уходишь? – притворно-расстроенно говорит его гость. – Кажется, это не та дверь…
– Уважаемый, прекратите себя так вести. Это мой дом, и я иду в душ, – устало мычит Кира.
– Изуру, ну что ты! После вчерашней ночи обращаться ко мне на «вы» просто глупо…
Ответом ему служит только злобный хлопок дверью.
– Что вчера случилось? – утыкаясь носом в кружку с кофе, неразборчиво спрашивает Кира.
Его мокрые волосы топорщатся, как перья у птицы.
– Тебе с какого момента? О вашей великолепной пьянке я, к сожалению, рассказать не могу, я там не был. Так что начну с нашей встречи. О, это было как в кино! Ты шёл один под тусклым фонарём, в распахнутом плаще, руки в карманах, такой печальный, ну вылитый Клинт Иствуд, а вокруг бушует ноябрь… – мечтательно закатывает глаза Гин и доверительно добавляет: – У меня даже ноги подкосились. Наша встреча была случайной и от этого такой романтичной…
– Оставь! Давай серьёзно, – нервничает Кира.
– Признаться, в том тёмном переулке я основательно подмёрз, а тут ты. Ну, я и сказал: «Изуру, а не пригласишь ли ты меня на чашечку кофе?». А ты в ответ: «Не сегодня». Ну, я понял, что меня сейчас на улице оставят, и перешёл в наступление: «Ну, пожа-алуйста, – говорю. – У меня кофе уже два месяца не было…». Ты и согласился. А что, всё было так плохо?
Кира мучительно заливается краской. «Не сегодня»? Ничего глупее он просто не мог придумать. Надо было сразу отшить этого…
Не дождавшись ответа на свой риторический вопрос, Гин ёрзает на стуле, устраиваясь удобнее за кухонным столом.
– А я вот кофе сварил… У тебя отличный кофе, кстати, – молчит, а потом, словно на что-то решившись, тараторит: – Нашим городом заправляет Гандзю Шиба. Он, на самом деле, просто пешка своей сестры – вот уж кто серьёзный босс, так это Куукаку Шиба. Говорят, она имеет подвязки даже с какими-то подрывниками, устраивающими теракты в городах покрупнее. Ну, любит девчонка пиротехнику, разве не здорово? – глаза из-под серебристой челки азартно блестят.
– Что это ты несёшь? Решил слить мелкому детективчику досье на криминальную верхушку города?
– Фу, как это цинично, мелко и подло! – выговаривает Гин, откинувшись на спинку стула, обиженно складывая руки на груди. – Я, между прочим, тут о себе рассказываю. Это моя жизнь, я ей живу, думал, тебе будет интересно…
– О себе? – передразнивает Кира бесстрастно и добавляет с нажимом: – О себе ты и полслова не сказал.
Гин, кажется, даже радуется: подскакивает с улыбкой, чуть не хлопнув в ладоши, но, вовремя остановившись, делает вид, что похлопывает себя по бёдрам, обтянутым серыми брюками.
– Я обожаю твоё умение слушать и вычленять факты, Изуру. Мечтаю продлить наше знакомство, – протягивает он ладонь.
Кира с опаской пожимает её – и задыхается от осторожного прикосновения мягких пальцев к запястью.
– Я серьёзно, – заглядывает Гин Кире в глаза. – Мне нужна твоя помощь, одному не справиться.
…А потом Гин исчезает. Из поля зрения, из жизни детектива, кажется, даже из города.
* * *
Не то чтобы Кира очень расстроился этому факту. Нет, о том, что его тупо использовали, пока он был в состоянии полного нестояния, он старался не думать – он ничего, или почти ничего, не помнил, а значит, этого не было, – так он себя утешал. Признаться, помогало мало.
Иногда в памяти всплывало такое, что ему было проще сгореть со стыда, чем поверить, что всё это вытворял он сам. На летучках у шефа, за кофе рядом с сослуживцами, дома в гулкой тишине спальни он чувствовал прикосновения к своей голой спине, шёпот куда-то в шею, поглаживания по бедру, – причём всё настолько реально, что волосы на загривке вставали дыбом.
С тех пор как за долговязым прохвостом закрылась дверь его квартиры, время больше не измерялось часами и минутами; оно измерялось чем угодно, только не этими глупыми градациями. Литрами кофе? Прекрасно. Листами отчётности? Выше всех похвал. Исхоженными километрами? Вообще здорово. Нагоняями от начальства, вопросами «что стряслось, Изуру?», протяжными вздохами, что там у нас ещё в арсенале? Мысли? Нет, это Кира отключил сразу. Ну, или почти сразу. Ну, или как уж получилось.
Получилось плохо.
Итак, спустя двадцать один литр крепкого кофе, сто тридцать восемь протоколов и описей, шестьдесят семь километров, пройденных ногами (метро не считается), два нагоняя от шефа, семь участливых реплик в стиле «что-нибудь случилось?», две тысячи пятьсот семнадцать вздохов и бесчисленное множество мыслей об этой длинноногой скотине дверь распахивается, и в кабинет влетает совершенно перевозбуждённый Гин.
– По всем дорогам на нас облавы, они не пра-авы... – мурлычет он себе под нос, стремительно сокращая расстояние и плюхаясь на стул как раз напротив Киры. – Я всё узнал.
– Да? И что же? – холодно интересуется детектив.
– Что замышляется в городе. Почему Куукаку придерживает за поводья своего не слишком умного братца и… Изуру, ты что, не рад меня видеть? – вдруг замечает он.
Кира в этот момент очень сосредоточенно разбирает документы. Установка «не смотреть!» работает практически безотказно. Разве что он сейчас, кажется, прожжёт эту папку взглядом – так ему хочется поднять голову от бумаг. Ну вот, опять эти обиженные нотки в голосе. За эти две недели (а прошло их всего-то лишь две) он успел вычленить из памяти всё, что было связано с Гином, – все его реплики, поступки, всё было вытащено на свет, рассмотрено под микроскопом, изучено вдоль и поперек, но психологический портрет так и не составлен – слишком уж непредсказуем объект.
Кира очень медленно выпрямляет затекшую шею, выискивает самый холодный из всех своих взглядов и одаривает им посетителя. Тот в ответ смотрит с невинным недоумением:
– Не рад?
Маска Киры трещит по швам, уголки губ дрожат и чуть-чуть приподнимаются.
– А должен?
– Конечно, должен, о чём ты? – взрывается Гин. – Я работаю, собираю информацию, надеюсь на тёплый прием. А меня тут не просто не ждут, да ещё и чем-нибудь горячим даже ни разу не угостили-и…
– А что ты от меня хочешь? – поднимается со стула Кира. – Зачем ты мне всё это говоришь? Что я – всего лишь частный сыщик – должен со всем этим добром делать? Ты хочешь, чтобы я отправился в самое логово врага и из своей «Беретты» перестрелял всю верхушку, так? Или как ты себе это представляешь? С тем же успехом ты мог справиться с этой задачей и сам.
– Но я же один.
– Да, а теперь нас целая армия! – не унимается детектив. – В полицию обращаться не пробовал?
У Гина становится такое лицо, словно он увидел нечто мерзейшее.
– Вот уж от кого не ожидал, так это от тебя, Изуру. Ты сам слышишь, какую ересь несёшь?
– Ладно, – Кира устало опускается обратно на стул и трёт переносицу. – Я ничего не понимаю. Объясни всё с начала и желательно до конца.
* * *
– Изуру, где твоя нежность? – Гин удобно устраивается на диване, положив длинные руки на спинку и разглядывая раздевающегося Киру.
– Что ты имеешь в виду? – отстранённо интересуется тот, расстегивая пряжку ремня и вытягивая рубашку из-за пояса.
После долгих вечеров, проведённых с Гином в компании с кофейником и невесёлыми мыслями, данными и умозаключениями, Кира чувствует себя не просто вымотанным – выжатым досуха.
– Где спрятана твоя нежность и зачем ты её прячешь, – терпеливо объясняют ему. – Я сначала думал, ты просто не можешь испытывать сильных чувств, но потом увидел, каким страстным ты можешь быть… – Кира долго возится с пуговицами на рубашке, делая вид, что на свете нет ничего важнее. – Но с окружающими ты очень сдержан, почти холоден. Так где она?
– Она? Я не распыляю её без повода. Берегу, храню внутри себя. Боюсь растратить и остаться ни с чем.
– Только ли жадность говорит в тебе? – улыбается Гин, глядя, как Кира мнёт в руках домашний свитер.
– Я дарю её только тем, в ком уверен. То есть был уверен. Родителям, например. Но их больше нет, и я потерял большую часть своей нежности вместе с ними.
– Ты так говоришь, будто действительно что-то потерял. Её нельзя потерять, пока тебя одаривают в ответ.
Кира хмыкает и отворачивается:
– С остальными я как-то держу себя в узде. Люди боятся чувств, и стоит тебе проявить их хоть немного, они напрягаются. И я боюсь оказаться некстати, поэтому лучше держать её внутри.
– Иди сюда, – негромко зовет Гин, похлопывая по дивану рядом с собой. – Это нам не нужно, – отбирает так и не надетый свитер.
Кира послушно садится и смотрит прямо на своего гостя.
– А что насчет нас?
– Нас? – дёргается детектив. – О чём это ты? О тебе и обо мне? – Гин кивает, и Кира снижает тон и произносит как-то неуверенно: – Признаться, я думал…
– Что?
– Что у нас что-то вроде «потрахались и разбежались»…
Явный вопрос, повисший в воздухе, заставляет Гина тихонько захихикать, а Киру – вопросительно уставиться на него, следя за реакцией.
– У тебя такой прекрасный рот. Он не должен говорить такое, – растягиваются губы в улыбке. – Вот у меня поганый язык, с которого в любой момент может сорваться всё, что угодно. А тебе так нельзя-я…
Кира вздыхает. Ушёл от ответа и не опроверг. Но и не подтвердил, что всё-таки хорошо. А Гин вдруг припадает горячими губами прямо к голой груди Изуру, рядом с левым соском.
Там быстро, жарко и тяжело бьётся сердце – прямо в эти губы.
– Ты не поверишь, но я давно за тобой наблюдаю. Всё выбирал момент, как к тебе подойти – я стеснительный, знаешь ли… Зато теперь вижу, что не ошибся, – это последнее, что слышит удивлённый Кира, прежде чем…
– Вот они, голубки, и даже вместе, далеко ходить не надо.
Голову ведёт от удара и охватывает стальным обручем боли. Над ним смыкается тьма.
* * *
И как меня угораздило в это ввязаться? – с этой мыслью Кира приходит в себя, шипя от боли в затылке. В спину впиваются камешки, связанные руки саднит. Детектив пытается оценить обстановку: вокруг тихо, откуда-то пробивается слабый свет, привыкнув к которому, глаза вполне могут различить детали – решётки на окнах, крепкую дверь и неподвижное тело у стены.
– Гин, – негромко и хрипло зовёт Кира.
Тело неподвижно настолько, что даже не по себе. Изуру, извиваясь ужом, подползает ближе, пытаясь дотронуться лбом до лица Гина, ощутить тепло или слабое дыхание. Сделать что-нибудь со связанными за спиной руками не представляется возможным.
– Ну давай же… жив ты там вообще или нет?
Лицо напротив очень бледно и на редкость спокойно. Никаких улыбок и кривляний, белая бесстрастная маска – тонкие губы с устало опущенными уголками, резко очерченные скулы, морщинки в уголках глаз – таким Кира Гина ещё не видел. Он выглядит очень беззащитным и каким-то… обиженным.
– Очнись, – касается холодных губ своими. – Очнись, нам надо выбираться. Ну пожалуйста, Гин…
Неподвижные ресницы дрожат, губы возмущённо дёргаются, пытаясь что-то сказать.
– Что? – прислушивается Кира.
– Что за насилие? Мне и так плохо! – стонет Гин.
– Тише, никто никого не насилует. Лучше помоги мне с верёвками на руках, – негромко отзывается Кира.
Он осторожно проверяет стены, окна и дверь на предмет щелей и возможностей сбежать – глухо. Гин так и лежит неподвижно на полу. Наконец, когда Кира, отчаявшись и устав, сидит у стены, фатально раздумывая о смерти, дверь с лязгом отпирается. В подвал входит человек. На нем зелёная фетровая шляпа и небрежно расстёгнутый плащ; руки, смяв полы пиджака, он прячет в карманах брюк.
– Так-так… – его мягкий усталый голос гулко отражается от каменных стен. – И как вас угораздило в такое вляпаться, ума не приложу… Ладно он, – человек небрежно толкает Гина носком ботинка, тот чуть слышно что-то мычит, – но ты? Кира Изуру, образцовый детектив, лучший ученик на курсе, примерный сын, гордость родителей – как ты позволил себя втянуть в такое дерьмо?
– Увлёкся, – сипло выдыхает Кира.
– Ну конечно, понимаю. Какому мелкому детективу не хочется одним махом избавить весь город от криминала? Только самому неамбициозному, а ты определенно не таков, – изучающий взгляд скользит по лицу Изуру из-под полей шляпы. – Но у вас ничего не вышло – увы! – разводит он руками. – Хогиоку уже в городе, и никто не сможет помешать ей и остановить меня. Шиба глупа и следует только своим инстинктам, ею так легко управлять. И только благодаря её посредничеству теперь весь город взлетит на воздух, разве это не здорово? Показательные выступления с фейерверками – ха-ха, обожал в детстве такие штуки!
– Значит, ты всё-таки её закончил?
– Практически, – фанатично поблёскивают глаза собеседника. – Город станет моим испытательным полигоном. А моё изобретение – величайшим и идеальнейшим, стирающим грань между человеком и богом.
Мужчина медленно подходит к лежащему Гину.
– Думал, я не узнаю, какие сказочки ты рассказываешь своему дружку? – окидывает скучающим взглядом Изуру, устало привалившегося к стене. – Вы просто жалкие шавки, попытавшиеся остановить танк. Он перемелет вас, даже не заметив. Не повезло, – пожимает он плечами. И, подумав, пинает жалобно охнувшего Гина в живот.
Кира взвивается, но тут же снова оказывается на полу с заломленной рукой.
– Не надо резких движений, мальчик. Тебе не тягаться со мной.
Жёсткий и невесёлый смех отскакивает от стен, безжалостно обрушиваясь на барабанные перепонки, и дверь с грохотом закрывается.
Кира сначала даже не понимает, откуда доносятся эти шелестящие звуки, пока не натыкается взглядом на шевелящиеся губы Гина. Он подползает ближе и прислушивается.
– Но на самом деле… Я убит, и значит… перепредназначен не тебе-е… – шепчет Гин почти без мелодии.
– Рот закрой! – резко и оглушительно громко для подвала рявкает Кира. Его самого удивляет реакция на, казалось бы, дурацкую песенку. Но сама мысль потерять Гина внезапно становится мучительной. – Силы бы поберёг, нам ещё выбираться отсюда… Подняться сможешь?
Гин только улыбается:
– Горячо…
– Что горячо? Где? – хмурится Изуру.
– Вот здесь. Очень, – рука скользит по левому боку.
– Терпи, терпи, скоро выберемся, – Кира порывисто, но очень осторожно обнимает Гина, гладит по спутанным волосам, подавляя истеричный вздох. Так не хочется умирать. А терять его не хочется ещё сильнее.
Когда дверь открывается снова, Кире уже всё равно, что с ним будет – Гин мелко дрожит в его руках, и единственное, чего хочется детективу – это хоть как-нибудь ему помочь.
– Кира, ты? – раздается сдавленный голос из проёма, и в подвал врывается луч фонарика.
– Иккаку? А ты что здесь делаешь? – встрепенувшись, широко открывает глаза Изуру.
– Спасательная операция, ни больше, ни меньше, – хмыкают в ответ.
– Нам срочно нужен врач, вызови «скорую», – почти умоляюще просит Кира. По-другому просто не выходит. Иккаку сразу подбирается, забыв шутливый тон, что-то передаёт коллегам и помогает осторожно поднять Гина, безвольно повисающего между ними.
* * *
– Ну и как поживает наш правящий криминал? – Гин осторожно растягивает в улыбке белые губы.
– Не очень. Даже беднягу Гандзю повязали, – притворно вздыхает Кира, старательно не обращая внимания на кучу катетеров и пикающих датчиков, которыми облеплен Гин.
– Выходит, вакантное место главаря свободно? Как думаешь, у меня есть шанс?
– Нет.
– Почему это? – вытягивается лицо Гина.
– Слишком тощий, – выносит Изуру вердикт, оглядывая его оценивающим взглядом.
– А Хогиоку? – подскакивает на кровати непоседливый пациент, тут же морщится – и Кира, шипя, укладывает его обратно.
– Обезврежена. Не такая уж она оказалась и идеальная. Не сработала в самый ответственный момент, а потом попала в лабораторию к Маюри и его ребятам – и всё, пиши пропало, больше мы о ней точно не услышим. Хотя, если они увлекутся, то ещё как услышим. Если нам, конечно, будет чем слышать, когда рванёт…
– Чувствую себя так, будто мне вырезали половину внутренностей, – жалуется Гин.
– Всё нормально, ничего они там не вырезали, – успокаивает его Изуру. – Посмотрели, потрогали, проверили всё – и обратно зашили.
Он никогда не расскажет Гину, как похолодел от слов врача, когда тот вышел из операционной: «Ещё бы несколько минут промедлили – и всё…».
– А как нас спасли? – снова дёргается уже начавший было засыпать Гин. – Как узнали, где искать? Это ты постарался?
– Я? Нет… Это Ооторибаши, оказывается, давно разрабатывал Урахару и его лабораторно-взрывчатые изыски, а мы с тобой влезли так некстати…
– Кто? Старый змей Роуз – твой начальник?
– Ну… да. А вы знакомы?
– Да, были времена… – мечтательно прикрывает глаза Гин и, сладко вздохнув, наконец засыпает.
* * *
Город всё так же пустынен, мрачен и тих. Мелкие преступления слишком мелкие, чтобы их кто-то отменял, поэтому частный детектив Кира Изуру, на чьей визитке значится строгое «мисдиминор», устало ковыряется в своих актах, описях и других очень нужных бумажках. Близится Рождество, самый ненавистный праздник. За стеной кто-то громко смеётся – наверное, Иккаку с Юмичикой смотрят очередное занимательное домашнее видео, уличающее очередную супружескую неверность. По коридору, напевая себе под нос, проходит шеф.
Тишина. Пустота. И никого.
– И ты один на целом свете, – негромко выдаёт вслух Кира, задумчиво глядя в окно на темнеющую улицу.
Он даже не успевает вздрогнуть от стука в дверь, когда, нагло заглянув в кабинет, у него интересуются:
– Молодой человек, вы кошелёк не теряли? – тощее и излишне улыбчивое недоразумение в пальто поверх больничной пижамы устраивается на стуле напротив.
Кира хмурится, но уголки губ предательски дёргаются и ползут вверх. У него стойкое ощущение дежавю.
_______________________
Примечание № 1: мисдиминор (англ. misdemeanor) первоначально (с XIV в.) в Англии – преступления, касающиеся интересов частных лиц и не затрагивающие интересы короны, за которые не могли быть назначены смертная казнь и конфискация имущества. В современной англосаксонской системе права (США, Великобритания) – мелкие уголовные преступления, граничащие с административными правонарушениями.
Примечание № 2: в фике использованы цитаты песен из Аккустического альбома Макса ИвАнова.