Арт ~Rafael Izuru~, гуашь, иллюстрация к моей «Вилле» ^____^

Превью под катом
Bleach © Kubo Tite, art © ~Rafael Izuru~
«Вилла»

@темы: Ичимару Гин, Bleach © Kubo Tite, © ~Rafael Izuru~, Кира Изуру, Любимые мальчики, Подарки, Радостное, Рисунки, Гин & Изуру, Bleach

---

Влез в фест) Пойду писать, пока выходные)

@темы: Фестовое, Bleach

---

Бличетред принёс прекрасное) Вдогонку 540 главе, кликабельно

Кто-нибудь разобрался? Мой мозг ниасилил

@темы: Bleach-манга, Bleach © Kubo Tite, Зангецу, Куросаки Ичиго, Bleach

---

Камера в гнезде хищных птиц (и не только))

Аыыы! А что мне далиии

dragonshy.diary.ru/p188880415.htm

@темы: Красота, Кавайное, Птицы

---

Bleach 540: The Sword Five

01-16

02.


03.


04.


05.


06.


07.


08.


09.


10.


11.


12.


13.


14.


15.


16.


17.


Bleach © Kubo Tite, глава 540
англ., рус.

@темы: Bleach-манга, Bleach © Kubo Tite, Зангецу, Куросаки Ичиго, Bleach

---

Gin/Kira sketch by ~CherrySerpent

Gin/Kira sketch by ~CherrySerpent on deviantART

Bleach © Kubo Tite, арт © Совиный Змей

@темы: Ичимару Гин, Bleach © Kubo Tite, Кавайное, © Совиный Змей, Кира Изуру, Гин & Изуру, Bleach

---

Мини-фикатон "На коленке"

Всё здесь

@темы: Фестовое, Bleach

---

Спасибо бличетреду за прекрасное) Под картинкой - все варианты

Отравился я работой. Состояние было очень характерное: отчаяние, безысходность.
Пока ехал домой, с телефона увидел в бличетреде рисовалку и почти вылечился)
Нельзя так смеяться в общественных местах! Хотя нет, можно, если в лечебных целях.
Тоже нарисовал несколько рисуночков, но они совсем страшные)
Автору прекрасного бревна и аниматорам - цветов и сердец) Тому, кто принёс рисовалку в бличетред - тоже)

doodle.multator.ru/room/bleach URL комментария

URL комментария

URL комментария

URL комментария

URL комментария

@темы: Рисунки, Bleach

---

Арт ~Rafael Izuru~

Bleach © Kubo Tite, art © ~Rafael Izuru~

@темы: Ичимару Гин, Bleach © Kubo Tite, © ~Rafael Izuru~, Кира Изуру, R, Рисунки, Гин & Изуру, Bleach

---

Bleach 539: Prob-less, Progress

01-15

02.


03.


04.


05.


06.


07.


08.


09.


10.


11.


12.


13.


14.


15.


16.

+1

17.


Bleach © Kubo Tite, глава 539
англ., рус.

@темы: Bleach-манга, Bleach © Kubo Tite, Куросаки Ичиго, Bleach

---

Интервью с Кубо (под фото)

19.05.2013 в 15:36

Пишет  ~Rafael Izuru~:

Интервью с Кубо :З

Всё таки есть вещи, за которые мне Кубо хочется просто прибить!!!
Роуз и Изуру... ПОДХОДЯТ ДРУГ ДРУГУ!! Да каким местом!!! Гинокировский шиппер негодуэ..
И почему банкай Изуру будет отвратительным??!! что за хреень..
Я хочу увидеть его банкай!!.. чёрт тебя дери, Кубо.

Если я правильно поняла, когда Кубо летал в Германию (тогда как-раз манга чуть приостановилась) у него взяли интервью. А может и нет. хз. В контакте может быть и левая инфа.

Немного информации по поводу того, что Кубо планирует в последней арке с квинси.
Многое из того, что написано в этой статье, уже известно тем, кто читает мангу.
Но это было в сети ещё до того, когда об этом рассказывалось в манге. Так что +1 к тому, что возможно это интервью достоверное XDDD

главное - не сломать мозг :З

◄ Сой Фонг►
Волосы стали прямыми и короче
Руку восстановили благодаря новым технологиями готея-13

◄ Роуз ►
Стал капитаном третьего отряда, так как по мнению Кубо они с Кирой подходят друг другу

◄ Кира ►
Кубо считает, что его банкай будет слегка отвратительным.

◄ Унохана ►
Будет биться и истинная форма ее занпакто будет раскрыта
В битве она расплетет косу

◄ Шинджи ►
Кубо хотел бы развить доверительные отношения между Шинджи и Момо

◄ Рeнджи ►
Стал сильнее, но до уровня Айзена не дотягивает-таки
Его банкай изменился

◄ Комамура ►
Сменил броню

◄ Киораку ►
История его розового хаори будет раскрыта
Он покажет банкай

◄ Кенсеи ►
Стал капитаном 9 отряда и Хисаги теперь берет с него пример

◄ Хитсугая ►
Его банкай теперь завершен
Цепочка на занпакто выглядит иначе

◄ Рангику ►
Её прошлое станет ключём ко всей истории

◄ Кенпачи ►
Кубо хотел бы показать как Кен стал капитаном, но это было бы сложно, так как прервало бы основной рассказ

◄ Ячиру ►
Пока Кубо не рисовал её в бою (напоминаю, тут речь идет о скетчах к новой арке, так что это не капитанское заявление)

◄ Юмичика ►
Кубо сказал, что если даст кому-то из офицеров банкай - Юмичика был бы отличным кандидатом
Кубо считает его равным по силе с Иккаку

◄ Маюри ►
Его исследование станет ключем к этой арке
Особенно исследование тел, оно станет основной частью арки

◄ Укитаке ►
Всё еще болеет
Но поправится
Кубо шутя сказал, что единственное возможное изменение в нем - покрашенные волосы

◄ Рукия ►
Планируются флешбеки показывающие, как она стала лейтенантом и что чувствовала при этом

◄ Йоруичи ►
Всё еще в изгнании вместе с Урахарой
Тайное прошлое её и Урахары будет раскрыто

◄ Иссин ►
Прошлое его и Рюкена будет раскрыто
Иссин не смог пойти с Урахарой в Общество душ, так как это раскрыло бы что-то для Готея-13

◄ Ичиго ►
Смысл слов Айзена о том, что Ичиго с рождения был необычным существом будет раскрыт
Слова Большого Удильщика об "Истинной Крови" будут раскрыты
Объяснят, почему Ичиго так похож на Каена

◄ Масаки ►
Ичиго и Иссин убеждены, что Масаки была убита большим удильщиком, хотя может быть это не так. Правда будет раскрыта (прим. - эту фразу с английского можно понимать скорее как сомнение в том, что Масаки умерла, нежели в том, кто виноват в смерти)

◄ Аизен ►
Он вернется

◄ Вайзарды ►
Судьба Хиори будет раскрыта
Расскажут, что стало с остальными Ваизардами

◄ Занноске ►
Теперь безработный

◄ Нулевой отряд ►
Они появятся
Кубо уже нарисовал всех его членов

◄ Прочее ►
Новая арка будет об Исиде Урю
Гриммджоу жив и возможно станет другом
Это последняя арка
Все родственные связи будут раскрыты
Король Душь будет раскрыт
Прошлое каждого будет важным

14.06.2013 в 13:20

Пишет  ~Rafael Izuru~:

Интервью с Кубо в Германии ^^
16.03.2013. Лейпциг. Германия.






На Блич-Вики: ru.bleach.wikia.com/wiki/Блог_участника:Ichisch...

Переводчик: Адская Гончая
(Прим пер.: И - интервьюер. ТК - Тайто Кубо.)

И: Вы когда-нибудь рассчитывали, что Блич станет таким популярным?
ТК: Я никогда не намеревался создать мангу, которая будет популярной. Я просто начал рисовать историю, которую хотел нарисовать.

И: Какого персонажа труднее всего рисовать?
ТК: Ичиго очень труден.

И: А что в нем такого трудного?
ТК: Да почти все. (смеется)

И: Тогда, можно ли сказать, что вы сделали неправильный выбор насчет того, как нужно его изображать?
ТК: Ну… мне всегда было интересно, почему у Ичиго столько экранного времени.

И: Может быть потому, что он – главный герой?
ТК: Возможно, вы правы. (смеется)

И: Говоря о персонажах: вам приходилось создавать персонажей для других проектов, кроме Блич? Для видеоигр, например?
ТК: Это было бы трудно, поскольку мне не слишком удается угадывать мысли других людей на счет персонажей. Возможно, если бы их образ мыслей был близок к моему, тогда было бы проще.

И: Раскрашивая страницы, вы используете что-то, кроме копиков?
ТК: Иногда я использую цветные карандаши. Компьютером я не пользуюсь, у меня мало опыта в работе с ними.

И: Многие читатели спрашивают, почему вы не работаете с фонами, а лишь фокусируетесь на персонажах?
ТК: Задние планы отвлекают внимание от того, что происходит в душе персонажа. Если я не прорисовываю фон, значит хочу дать читателям возможность заглянуть в сердце персонажа.

И: Известно,что помимо манги, вы любите еще слушать музыку. Но если бы вам пришлось выбирать…
ТК: Я не смог бы бросить мангу.

И: Некоторые дотошные читатели выяснили, что вы любите слушать музыку, рисуя. Это так?
ТК: Да.

И: Выбор музыки как-то связан со сценами, над которыми вы работаете? Что-то спокойное, когда персонаж размышляет? Или тяжелый рок во время сцен битвы?
ТК: Иногда. Музыка призвана больше поддерживать меня, нежели задавать тон сцене. Иногда во время работы над сценами битв я слушаю спокойные композиции, а иногда и рок.

И: У многих мангак есть ассистенты, которые берут на себя часть работы? У вас они есть?
ТК: Да, четверо.

И: Как вы распределяете работу?
ТК: Мои ассистенты занимаются … (тут тому,кто выложил интервью было непонятно переводчика,вроде что-то о тексте) и фонами.

И: Есть ли что-то, что вы никогда не доверите помощникам? Что-то, что вы хотите рисовать только сами?
ТК: (улыбается) Взрывы и другие спецэффекты. Они отражают эмоции героев.

И: В Блич используется много разных языков. Квинси используют немецкий, Арранкары – испанский, Фулбрингеры – английский. Почему?
ТК: Что касается Арранкаров, я думаю, что испанский звучит очень страстно и немного эротично, это подходит их дикому стилю жизни. Немецкий звучит холодно, жестко и четко, что отражает прямые методы квинси. Я как-то хотел использовать и фрацузский, потому что он очень элегантен, но не придумал хороший способ ввести его в историю.

И: Я думаю, теперь самое время немного порисовать?
ТК: Хорошо.Что бы вы хотели?

Спутники Кубо выбирают четверых людей из аудитории,каждый может выбрать одного персонажа Блич. Сначала выбирают пост тайм-скипного Хицугайю и Нелл в детской форме. Кубо рисует их так: плачущая Нелл прижимается к плечу недовольного Хицугайи. Хицугайя изображен в 3\4 профиля и смотрит на Нелл. Следующий пэйринг - Улькиорра и Йоруичи. Кубо рисует Йоруичи в нижнем правом углу. Она прыгает с одной из красных колонн Уэко Мундо и все еще падает, бросая суровый взгляд через плечо. Улькиорра прыгает за ней, пытаясь достать до ее спины правой рукой.(Процесс был снят на видео, так что скорее всего появится на ютьюб)

И: Это было нечто. Давайте вернемся к разговору. Когда выходят другие продукты,связанные с Блич-мангой (фильмы, игры, товары для фанатов) вы как-то задействованы в процессе или у вас нет на это времени?
ТК: Я бы очень хотел, но у меня совсем нет времени.

И: Мы знаем, что вы заядлый геймер. Вы играли в видеоигры на основе Блич? Какая самая любимая?
ТК: Я играл во все, но назвать любимую не могу. Названия у них такие похожие, что я просто их не различаю.

И: Существует несколько рок мюзиклов на основе Блич. Мы знаем,что вы видели, как минимум один из них.Что вы о нем думаете?
ТК: Очень страная ситуация для меня. Люди на сцене были смесью актеров и моих персонажей. Это было весьма странное чувство.

И: Давайте немого поговорим о самом Бличе? Немецкие читатели хотели бы узнать,будет ли еще какая-то информация о Уруру?
ТК: Уруру останется загадкой. Хотя,я могу изменить свое мнение, если ее история поможет успешнее раскрыть сюжет.

И: Что насчет Гриммджо? Он появится снова?
ТК: Его судьба будет раскрыта,когда придет время.

И: Почему Ичиго и Кайен так похожи?
ТК: Именно об этом в настоящий момент рассказывает манга.

И: Значит и мы узнаем об этом в ближайшем будущем. Почему Айзен все еще жив?
ТК: Он все еще необходим для сюжета.

И: Почему после смерти Кайена Укитаке так долго не выбирал нового лейтенанта?
ТК: Ни Сентаро, ни Кийоне не хотели занимать эту должность,поэтому выполняли обязанности лейтенанта вдвоем,оставаясь третьими офицерами.

И: Мертв ли Ичимару, или у него, как и у Гриммджо есть шанс снова появиться?
ТК: Он мертв. Для него было лучшим выбором умереть там.

И: Вы ввели Гинджо Куго, как первого временного шинигами. Почему первым стал он, а не Ичиго?
ТК: нужно было сделать так, чтобы способ создать временного шинигами был известен до того, как Рукия сделала Ичиго таковым. Откуда ей было знать всю процедуру, если бы она была первой, кто превратил кого-то во временного шинигами?

И: Есть ли истории, которые вы хотели бы рассказать, но не смогли?
ТК: Такие не рассказанные истории есть практически о каждом персонаже, большинство из них были оставлены за бортом из-за нехватки времени. Например,существует история о том, что Гриммджо делал до захвата Уэко Мундо Айзеном. Я представляю ее очень отчетливо, но так и не смог рассказать.

И: Читатели продолжают спрашивать о выходе нового артбука. Появилось множество новых рисунков и персонажей, но нет артбука, чтобы их показать. Не собираетесь ли вы выпустить его?
ТК: В моей редакции недавно попросили меня это сделать и продолжают достаточно часто говорить об этом. Я бы хотел этим заняться, но время пока не позволяет.

И: Огромное спасибо, Кубо-сенсей.

(прим пер.): Дальше идет сказ о том, как человек, выложивший интервью, пытался задать свои животрепещущие вопросы во время автограф-сессии с Кубо,потому что их не задали во время интервью. Кубо был так любезен, что оправился от шока, и все-таки ответил.

Итак:
Эс Нодт – мужчина. Его личное звание «F», и правда означает «Страх»
Спасибо участнице предоставившей инфо!

@темы: интервью, Bleach

---

Деанон команды Гин/Кира

01.06.2013 в 23:06

Пишет  KiraGin:

Команда Гин/Кира. Деанон

Спасибо Лейтенатору за Битву! Спасибо командам за игру)
Спасибо всем, кто читал, смотрел, комментировал, ругал и поддерживал

Состав команды: Eswet, Anshell, волшебный неземной, кирогин, Mairie, Коралл., Kissune, Red pineapple juice, Li_Liana, Ms. Anitha


Тема 1, романс\флафф: Времена года, автор — Kissune ( Himery)
Романс, школьное AU, NC-17, миди

Тема 2, ангст\драма: Добро пожаловать, автор —  Red pineapple juice
Ангст, романс, AU в каноне, R, мини

Арт\клип\коллаж: Воскресная медитация, автор —  Anshell
Романс, G

Тема 3, мистика\психодел\хоррор: Призрак из прошлого, автор —  волшебный неземной
Мистика, постканонное AU, PG, мини

Тема 4, юмор\стеб: Thief and Detective, автор —  Ms. Anitha
Юмор, романс, экшн, AU, PG-13, мини

Арт\клип\коллаж 2: Во все тяжкие, автор — Коралл. ( Кайто Сай)
Детектив, AU, PG

Тема 5, АU: Практическое лисоведение, автор —  волшебный неземной
sci-fi-AU, PG-13, мини

Тема 6, детектив\приключения\экшн: Подними голову, автор —  Eswet
Экшн, романс, AU, NC-17, макси

Внеконкурсные работы:

Поцелуетерапия, романс, мини, PG-13 —  Mairie

Если хорошо, то всё правильно, романс, мини, NC-17 —  Mairie

Забота Ичимару Гина, романс, мини, G —  кирогин

Консо, драма, мини, G —  кирогин

Встреча, AU, иллюстрация к фику Подними голову, G —  Anshell

Лестница в небо, арт, ангст, G —  Anshell

Камелии, арт, романс, G —  кирогин

Время, застывшее на полке, арт, флафф, G —  Mairie

Пока мы любим, коллаж, ангст, G —  кирогин

В альбоме, арт, AU, G —  кирогин

Мотыльки, арт, романс, G — Коралл. ( Кайто Сай)

Похищение лейтенанта, арт, романс, G —  Mairie

Четыре патрона, AU, иллюстрация к фику Подними голову, PG —  Anshell

А помнишь?, арт, ангст, G — Коралл. ( Кайто Сай)

Вечность, арт, ангст, PG —  кирогин

Самый счастливый день, арт, романс, PG-13 —  кирогин


Беты:  кирогин,  волшебный неземной

Баннер:  волшебный неземной

Заглушки:  кирогин

@темы: Ичимару Гин, Фестовое, Кира Изуру, Любимые мальчики, (c) Elruu, Гин & Изуру, Bleach

---

Ураган в Одессе

Видео после урагана www.youtube.com/watch?v=HZdUPgOr8os

Фото, тоже после dumskaya.net/wiki/uragan-31-maya-2013

@темы: город у моря

---

Амари принёс прекрасное)

Вот и я такой же, только лисик. Сплю в любой позе, дёргаюсь по поводу и без)

@темы: Amari-Sugizo, Кавайное, Коты, Друзья

---

Сегодня последний день голосования на БП, завтра деанон

Конкурсные кирогины:

Времена года, романс, NC-17, 8850 слов — голосование

Добро пожаловать, ангст, R, 1025 слов — голосование

Воскресная медитация, романс, G — голосование

Призрак из прошлого, мистика, PG, 2336 слов — голосование

Thief and Detective, юмор, PG-13, 3754 слова — голосование

Во все тяжкие, детектив, PG — голосование

Практическое лисоведение, AU, R, 3657 слов — голосование

Подними голову, экшн, NC-17, 48237 слов — голосование

Голосовать за Гин/Киру

Команда Гин/Кира - 3 балла

Команда Кераку/Укитаке - 2 балла

Команда Казешини/Кира - 1 балл

---

Сотый бличетредик отжигает)

pravdoruboklon.diary.ru/p188605044.htm

Выборочно

Выборочно:
Да здравствует челка Киры!
Да здравствует улыбка Гина)
Да здравствует Укитаке. Весь!
Кёраку-тайчо, залогиньтесь!
Да здравствует память о Гине!
Нафиг память, да здравствует сам Гин!
Да здравствует хурмовый сад третьего отряда!
Да! И сам Третий - тоже будь здрав!
Гин уполз!
Да здравствует банкай Киры Изуру!


Бличеаноны, вы прекрасны и упороты) С юбилейным тредом!


гл. 100

@темы: Bleach-манга, Bleach © Kubo Tite, Айзен Соуске, Гин & Изуру, Bleach

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Не помню, как поставил на левой кисти синяк - да такой, что неделю уже не сходит, торчит какой-то бугор, всё фиолетово-зелёное. Как можно было не запомнить? Да здравствует изменённое состояние сознания.
Вообще, второй год в конце мая "везёт" на травмы, но в прошлом году было значительно страшнее.

Как хорошо, что есть БП и кирогины.

Хочется близкого человека рядом, но на это почти забил. Есть люди, которым не судьба.

---

Битва Пейрингов, AU Гин/Кира

25.05.2013 в 18:30

Пишет  KiraGin:

Название: Практическое лисоведение
Команда:  KiraGin
Тема: AU
Пейринг/Персонажи: Кира Изуру/Ичимару Гин
Размер: 3657 слов
Жанр: sci-fi-АУ, элементы жанра повседневности и романса
Рейтинг: PG-13
Дисклеймер: Bleach © Kubo Tite
Саммари: для лейтенанта Киры Изуру первая миссия в качестве посла Федерации Независимых Систем должна была стать легким началом карьеры – однако правителем звездной системы назначения оказался некто по имени Гин
Предупреждения: ксенофилия, эксплуатация фандомных штампов

Последняя ночь лета выдалась особенно душной, хоть и не слишком жаркой; только под утро поднялся легкий ветер, который разогнал застоявшийся воздух. Едва заметно колыхались шторы, обрамляющие высокое окно. Где-то в коридоре, приглушенные толстыми стенами и дверьми, раздались первые шаги – шаги осторожные, почти крадущиеся; так ходили слуги.

Рука чесалась невыносимо, словно никак не хотела сживаться с чужеродной материей. Лечащий врач перед выпиской предупреждал, что восстановление будет долгим и неприятным, но насколько – не уточнил. Вместе с духотой и ожиданием предстоящего нервного дня это превращало сон в недостижимую мечту. Полномочный посол Федерации Независимых Систем, лейтенант Объединенного флота, а по совместительству – будущий почетный гражданин Лорры, планеты-столицы одной из самых дальних систем Федерации, Кира Изуру с глухим раздражением смотрел в потолок. Попытки хотя бы подремать изрядно вымотали его, а к тому моменту, как его стало клонить в сон, уже рассвело; уснув сейчас, он лишь заработал бы головную боль. Оставалось только ждать.

Когда Лориан, теплоежелтое солнце системы, совершенно выбрался из-за холмистого горизонта и с любопытством заглянул в окно спальни, Кира заставил себя встать. На сборы ушло немало времени –церемониальная одежда оказалась не просто непривычной, но чересчур пышной и очень неудобной. С трудом совладав с облачением, Кира подвесил к поясу короткий клинок взолоченых ножнах. Полагающийся по должности станнер он, подумав, засунул за отворот сапога – ларрская обувь человеку была велика, при необходимости он мог спрятать в ботинках или сапогах небольшой арсенал. С одной стороны, на такой пасторальной планете, как Лорра, даже инопланетникам не грозила серьезная опасность; с другой – едва не лишившись руки, Изуру на себе испытал, насколько хрупко и ложно это убеждение.

С тех пор, как Лориан вступил в Федерацию, границы системы формально открыли для миграции. Выходцы из других систем, однако, не спешили на Лорру. Причин тому было множество: удаленность от центральных секторов (а точнее – опасная близость к секторам пограничным, незаселенным и зачастую неизученным), специфическая физиология, консервативный социум, не слишком популярная у федератов монархическая форма правления… Неудивительно, что переселенцы не баловали Лориан вниманием. Тем более редким событием оказывалось присвоение инопланетникупочетного гражданства, которого даже из лорианской знати удостоились немногие.

На прием собрался весь цвет общества. Кира вежливо улыбался придворным и их спутницам, принимал поздравления от высокопоставленных чиновников, беседовал с послами других систем. От его обычного времяпрепровождения это отличалось не слишком явно, разве что число собеседников увеличилось в разы, так что к началу церемонии Кира успокоился. К счастью, рука перестала досаждать, имплантат сейчас ощущался как часть тела.

Официальная часть, вопреки необычности события, прошла очень буднично. Церемониймейстер подсказывал участникам порядок действий, Кира зачитывал текст присяги, император пытался замаскировать скуку; в предусмотренных регламентом местах вступали традиционные музыкальные инструменты, которые будто жили своей жизнью – у музыкантов лица были совершенно отсутствующие, как если бы они не имели никакого отношения к мелодичным печальным звукам. В конце Кире вручили соответствующие его статусу регалии; официальный документ – свиток тончайшего местного шелка, расписанного алым и расшитого золотом – Изуру получил из рук императора. Судя по довольному лицу, тот уже перестал скучать и, кажется, придумал себе новое развлечение.

Неофициальная часть мало отличалась от любого подобного мероприятия на любой гуманоидной планете. Проходя учебную практику, Кира побывал во многих системах ближайших секторов (Лориан стал последним пунктом в его расписании и отправной точкой будущей карьеры), так что судить об этом мог с определенной уверенностью. Отличалось только одно: гости изменились не только и не столько из-за улыбок и кокетства, осветивших до того неподвижные чопорные лица – трансформация носила анатомический характер. Систему Лориана населяли зооморфы – если верить легендам, настоящие оборотни. В тронном зале, где проходила церемония, Изуру окружали люди; иллюзия складывалась полная, словно он попал на светский раут на Земле. Однако в более приватной обстановке (остались только представители самых знатных семейств) ларры позволяли себе проявить истинные, звериные черты: шевелились слишком подвижные уши, поблескивали влажные клыки, сверкали яркие глаза с узкими зрачками. За два года Кира так и не привык к этому; закончив разговор с альметом, приятным синекожим гуманоидом, он с видом непринужденной задумчивости удалился в угол залы, откуда было удобно наблюдать за происходящим. Здесь его никто не трогал. Во всяком случае, до поры до времени.

– Изуру. – Император появился, как всегда, неслышно, словно подошел не просто босиком – на мягких лапах зверя. – Скучаешь?

– Ничуть. – Кира, который мигом развернул за спиной свиток, продемонстрировал его: – Знакомлюсь со своим гражданским долгом. Меня ведь не поставили в известность относительно всех нюансов моего нового статуса.

– Можно подумать, не ты знаешь наши правовые акты лучше меня, – в голосе императора просквозило раздражение – ему не нравилось, когда Кира переходил на канцелярский язык. – Неписаные правила на тебя и вовсе не распространяются.

Кира неторопливо сворачивал свиток, в который раз почти неделикатно разглядывая царственного собеседника и пытаясь совладать с эмоциями. Родители Киры происходили со Старой Земли, из европейской части, но ещё до его рождения перебрались в независимую систему – бывшую японскую колонию, так что он имел детальное представление о мифологии Страны восходящего солнца и собственную теорию о первом контакте землян с инопланетными формами жизни. Легенды об оборотнях существовали в культуре разных миров, но некоторые описывали ларров чересчур детально.

– Что-нибудь новое увидел? – с нескрываемой насмешкой спросил император.

Кира покачал головой. Подвижное бледное лицо, как всегда на публике, застыло маской с хитрым прищуром и улыбкой практически от уха до уха; пепельные волосы того оттенка, которыйредко можно было увидеть у людей, вместе с этой маской превращали его в куклу. Просторные многослойные одежды всё из того же шелка, казалось, сдерживают его, заставляя двигаться плавно и величественно. Сзади спускались два длинных пушистых хвоста, серебристых, переливающихся в льющемся через распахнутые окна солнечном свете. Срок жизни обычных ларров был немногим меньше человеческого; аристократов, в животной форме изящных лисовидных созданий, – несколько больше. Император же, представляя редкий во всех отношениях экземпляр, в идеале мог бы прожить в три-четыре раза дольше любого своего подданного; он разменял вторую сотню лет и уже обзавелся третьим хвостом. Впрочем, на публике демонстрировать хвосты было крайне неприлично, даже правителю не позволялось выпускать более двух.

– Продолжим позже, – неожиданно сказал император недовольным тоном.

Кира, который сам как раз вознамерился нарушить тишину, недоуменно посмотрел на него. Потом догадался обернуться и осмотреть залу: в противоположном углу, почти у выхода, стоял первый советник и изображал некую пантомиму; казалось, ещё немного, и он вопреки этикету трансформирует лицо и уши, чтобы добиться большей выразительности – в человеческом обличьи у него были некоторые проблемы с мимикой.

– Не смею перечить, – ответствовал Кира так вежливо, что даже средний ум распознал бы в этом издевку. Интеллект императора, как у любого «лиса», был значительно выше среднего, поэтому он сделал вид, что ничего не заметил.

Какое-то время после его ухода (сопровождавшегося благоговейно-любопытным шепотком, который тек за ним, как журчание – следом за ручьем) Изуру честно украшал собой залу; он перемолвился парой слов с халийскими послами, всегда появлявшимися в свете вчетвером, и сумел договориться о встрече тет-а-тет с известным своей паранойей гилором, межзвездным торговцем. Солнце клонилось к закату, и он рассудил, что далее раут может продолжаться без него. Судя по не меняющим тональность разговорам, мало кто заметил, что герой дня исчез.

В честь праздника в спальне Киры наконец-то повесили плотные шторы (ларры жили не по часам, а по солнцу, и он потратил немало времени, чтобы втолковать, что нуждается в подобной детали интерьера) и поставили вазу с арнами, редкими и дорогими цветами, напоминающими любимые матерью земные пионы. Вазу Изуру безжалостно выставил за дверь: от тяжелого запаха арнов у него кружилась голова. Задернув шторы, он прилег с мыслью немного отдохнуть – и отключился почти помимо воли.

Сон, как часто бывает в душной комнате, был глубоким только поначалу. Потом Кира как будто стал просыпаться – но проснуться не мог, куда-то бежал, кого-то искал; иллюзии мешались с виденьем балдахина над его чересчур пышной кроватью и с воспоминаниями о прошлом. Прикосновение к лицу он воспринял не сразу; с запозданием выплыл из полусна, ставшего уже скорее полубредом, и с трудом разлепил веки. В это время года сумерки сгущались быстро, и он с трудом разглядел незваного гостя.

– Решил спрятаться, И-зу-ру? – император гладил его по лицу кончиками пальцев, словно слепой, изучающий собеседника, хотя прекрасно видел в темноте. На лингве он говорил весьма сносно, но со странным акцентом – выговор, впрочем, сохранялся и при разговоре на его родном языке; к тому же, он растягивал звуки, так что речь становилась очень плавной, а имя вовсе превращалось в напев.

– Хотя бы сейчас оставь меня в покое, Гин, – еле ворочая языком, произнес Изуру.

– Нет. – Это прозвучало скорее удивленно, чем утвердительно; лица Изуру коснулись удлиняющиеся когти. – Ты доволен моим подарком?

Руки обрели привычную подвижность, и Кира отстранил бесцеремонного посетителя – вежливо, но твердо. К счастью, тот заранее сбросил ворох шелков, так что выползти из-под него оказалось не слишком сложно. Поднявшись на ноги, Кира неторопливо подошел к окну и выглянул наружу. На горизонте вспыхивали зарницы, в саду с глухим стуком падали первые крупные капли дождя.

– Ты не ответил, – капризно напомнил Гин. Он оставил из одежды лишь просторные темные брюки и облегающую безрукавку; стараясь не вспоминать, что по ларрским меркам это – несколько откровенное даже – нижнее белье, Кира хмуро отозвался:

– Я не нуждаюсь в подачках. Ты прекрасно это знаешь.

– Это не подачка, а знак моей благосклонности, – недовольные нотки мешались со странным, почти кошачьим урчанием, пробивающимся сквозь растянутые гласные. Гин ступал неслышно, как настоящий зверь: подошел, встал вплотную, едва не прижимаясь к спине, положил руку на плечо – и только тогда Кира заметил движение.

– Хотя бы не прикидывайся, что сделал это для меня, а не для себя. – Кира не стал отстраняться, хотя от прикосновения к волосам возникло неприятное ощущение, что его обнюхивают. Впрочем, учитывая привычки собеседника, это вполне могло быть реальностью. – Тебе просто требовался официальный повод вытащить не вполне оправившегося посла Федерации в высший свет.

– С тобой не поиграешь, – ехидней обычного заметил Гин. – Когда ты достиг подобного просветления?

– Должно быть, когда твой сородич вместо поцелуя мне кусок руки откусил, – огрызнулся Кира.

Ситуация, в официальных документах деликатно обозначенная как «несчастный случай», вышла неприглядная, даже скандальная. Молодой, только недавно допущенный ко двору, лис так естественно и благосклонно принимал знаки внимания от Киры, что у того и мысли не возникло о возможной опасности. Однако на свидании с глазу на глаз, стоило Изуру утратить бдительность, юноша обернулся зверем и напал на Киру – метил в горло, Изуру только и успел закрыться. Как любой хищник такого размера, ларр превосходил человека по физическим показателям – попросту вырвал кусок руки, повредил кость; Киру спасли только привычка держать оружие под рукой даже в интимной обстановке и современные медицинские технологии – именно в такой последовательности.

Само по себе неприятное, положение в разы осложнялось поразительным внешним сходством молодого лиса с императором. Любопытный, охочий до всего нового и отчаянно скучающий, император явно заинтересовался послом Федерации ещё при знакомстве и впоследствии даже не пытался скрыть своих заигрываний. Дальше флирта дело не шло, но в этом Гин был мастером; Кира понимал, что им манипулируют, но дать отпор не мог. В какой-то момент его терпение лопнуло, и он решился поискать замену невыносимо обаятельному и совершенно недоступному объекту своих чувств. Мальчишка-аристократ с лицом юного Гина показался ему подходящей кандидатурой. И это эмоциональное решение едва не стоило Кире головы.

Он раздраженно вздохнул. Сейчас его больше волновали формальные последствия. К счастью, ларры то ли не распознали очевидной связи между отношениями императора и посла и «несчастным случаем», то ли не любили сплетничать – или же хорошо скрывали свою любовь: никакие компрометирующие слухи до Киры не дошли.

– Пожалуй, это заставляет пересмотреть взгляды, – согласился Гин. Потом обхватил Киру за плечо цепкой рукой и развернул – ему, очевидно, надоело говорить с затылком. – Мог бы и поблагодарить, – добавил он совсем другим тоном.

– За что?

Обычно Гин язвил и над всеминасмехался, так что минуты серьезности пугали Киру – они предвещали неприятности.

– Ты ведь лиса убил, – вкрадчиво пояснил Гин, любопытными пальцами трогая лицо Киры. Эта его привычка, пожалуй, раздражала больше всего; Изуру порой отстраненно удивлялся, как он мог быть очарован таким раздражающим едким типом со столь скверным характером. – Белого лиса. – Гин поднял руку и, опершись над головой Киры, пошевелил свободно свесившейся кистью; он был выше и при желании мог без особого труда нависать над Кирой. Очевидно, знакомство с человеческой культурой не пошло на пользу его манерам.

– Не говори глупостей, – Кира даже рассердился на столь явную попытку шантажа. Белые лисы, к коим относился и сам Гин, у суеверных ларров считались даром богов; императоров традиционно выбирали из них – впрочем, из-за редкости этой мутации иногда и выбирать не приходилось. – Ещё скажи, что он мог бы стать правителем.

– Может, и стал бы, – подтвердил Гин, наклоняясь ближе.

– Он не белый… был. Хотя шкура светлая – вот такая, – Изуру подцепил прядь собственных волос.

Гин всё наклонялся, медленно и почти угрожающе, будто его намерения не были очевидны; он открыл глаза, странные, розоватые, как у людей-альбиносов, и без видимого рисунка радужки. Зрачки в полутьме казались круглыми, хотя на деле глаза ему не удавалось трансформировать полностью. Не дожидаясь, пока он перейдет к действиям, Изуру положил руку ему на грудь – не отталкивая, просто упреждая – и веско повторил:

– Я сказал, что не нуждаюсь в подачках. – Для него было совершенно очевидно, что Гин не собирается идти навстречу в отношениях – скорее, он решил укрепить позиции. Однако тактически верным шагом близость могла бы стать раньше; сейчас Кира посчитал это оскорблением. – Шел бы ты в гарем, твои лисицы наверняка заждались.

– Дурак, – всё так же серьезно ответил Гин. И всё-таки поцеловал Киру – напрягшаяся, ощутимо надавившая на грудину рука нисколько ему не помешала.

Это было… унизительно, на самом деле. Глупость Киры, которая привела к столкновению с юнцом, похоже, польстила лису едва ли не больше, чем тихая, терпеливая, скрытная романтическая увлеченность (которую Гин, читая окружающих как открытую книгу, не только распознал, но и тщательно культивировал тонко прочувствованной смесью холодности и кокетства). Но отказать себе в удовольствии и не воспользоваться этой – пусть снисходительной – лаской Изуру не мог. Однако, стоило Гину переложить руку с плеча на талию и осторожно потянуть Киру в сторону, тот очнулся и с некоторым трудом отстранился.

– Хорошенького понемножку, – пробормотал он себе под нос.

– Что? – под серебристыми волосами едва заметно дрогнули заостряющиеся уши.

– Не заигрывайся, – «перевел» Изуру, обходя Гина; тот изогнулся вопросительным знаком, чуть подрагивающий хвост изобразил второй знак.

Продолжать Изуру не спешил – сел на кровать, подобрав ногу, рассеянно поправил ослабленные ленты-завязки на церемониальной рубахе. Спать не хотелось, как и накануне, и перспектива провести в бесплодных раздумьях ещё одну ночь изрядно портила ему настроение. Глаза привыкли к темноте, так что он машинально проследил за приближающимся Гином; тот забрался на кровать мягким кошачьим движением, устроился за спиной, почти обернувшись вокруг Киры. Роскошный хвост улегся Изуру на колени. Вот от этого отказаться точно не было никакой возможности; Изуру запустил пальцы в светлый мех, перебрал длинные шерстинки. За спиной довольно заурчало.

Своеобразное занятие успокаивало – то ли само по себе, то ли мурлыканье лиса имело гипнотический эффект; Кира постепенно расслабился, мысли текли свободно, лениво, через длинные ассоциативные ряды пытаясь пробиться к некой важной мысли. Ряды удлинялись, завораживающее мурлыканье становилось громче. Когда Киру осторожно развернули за плечи, он воспринял это совершенно спокойно, словно сам ожидал этого. Мягкие поцелуи увели мысль в сторону, рациональные аргументы испарились. Гин осторожно уложил его на спину – и это Кира тоже воспринял как должное; из равновесия его вывел взметнувшийся над Гином меховой вопросительный знак, покачивающийся подобно змее перед броском.

– Хвост убери, – велел Кира. Он как-то разом протрезвел; ощущения были странные – словно проснулся и обнаружил, что часть сна проникла в реальность. Сопротивляться, впрочем, уже не имело смысла, это выглядело бы глупо.

– Смущает? – лукаво уточнил Гин.

– Смущает, – суховато ответил Кира, делая движение, которое в более жестком варианте смело можно было бы счесть борцовским захватом. – У нас, у людей, не принято использовать в постели хвост.

– Какие вы скучные. – Гин растянулся под ним, не выказывая никакого недовольства сменой ролей; казалось, такая готовность к действиям ему лишний раз польстила.

Улыбка вызвала у Киры закономерное ощущение, что лис попросту издевается над ним; он бесцеремонно потянул Гина за плечо, понуждая лечь лицом вниз. Тот повиновался беспрекословно, только улыбка, кажется, стала ещё шире. Хвост исчез, но теперь Изуру не мог избавиться от непрошеной мысли: из-за особенностей кроя в таком положении вовсе не обязательно избавлять Гина от одежды. Однако искушение раздеть его и таким образом как бы уравнять различия было слишком велико. Пряча усмешку в серебристый затылок, Изуру бережно повел кончиками пальцев по бокам, от талии – вверх; тонкая ткань послушно поползла за пальцами.

– Мы, знаешь ли, предпочитаем доказывать превосходство иными способами, – между делом вкрадчиво сообщил он. – Без участия хвоста.

Гин ощутимо дернулся. Возможность демонстрировать при посторонних животный облик говорила о высоком положении, так что замечание это, явно намекающее на бравирование статусом императора и возможную несостоятельность как любовника, являлось чрезвычайно оскорбительным. Впрочем, Гин ничего не сказал; изящно выгнулся, позволяя снять лишнее. Кожа у него оказалась горячей, как у человека в лихорадке, ещё немного – и это было бы неприятно. Оспаривать свое положение он не пытался – возможно, ему, в обычной жизни облеченному практически абсолютной властью, доставляла известное удовольствие «необходимость» подчиняться.

Проявлять сильные эмоции у ларров считалось непристойным, но Гина такие условности явно не смущали. Он исцарапал простыни, так что на ткани остались явственные полосы; порой поднимал голову, чтобы глотнуть воздуха, и от его стонов у Киры звенело в ушах. Изуру и сам не сдержался: наоставлял ему красочных отпечатков на шее и плечах, а напоследок, забывшись, сильно куснул его за загривок.

Разумеется, Гин не мог обойти вниманием столь болезненную тему.

– В тебе куда больше зверя, чем можно подумать, – насмешливо сказал он, одеваясь. На бедрах у него виднелись следы пальцев и даже ссадины от ногтей.

– Очевидно, это заразно, – отозвался Изуру. Стало заметно холоднее, в окна – пока ещё неравномерно – постукивал дождь, и Кира счел возможным закутаться в покрывало без опасения, что это будет выглядеть как запоздалая стыдливость.

Гин поленился пикироваться и просто сменил тему:

– Почему я не могу провести всю ночь с тобой?

– Потому что это неуместно, – сумрачно ответил Кира. На самом деле ему не нравилась идея потакать собственническим замашкам Гина – его желание остаться нельзя было отнести к возвышенному романтическому порыву. К тому же, Изуру требовалось обдумать ситуацию, а в присутствии Гина об этом можно было забыть.

– Как знаешь, – Гин усмехнулся.

Прозвучало это как ответное оскорбление, но Изуру выпад проигнорировал. Он порядком устал и уже начинал сердиться на себя за проявленную слабость; сейчас его волновали не изысканные словесные игры, а предстоящая – теперь уже неотвратимо – бессонная ночь.

* * *

На Лорре Кира прожил ещё два месяца (по времени Федерации, по местному – почти два с половиной). Ровно столько ему отвели на реабилитацию – и, очевидно, рассчитали всё очень точно: к концу срока он настолько свыкся с кибернетическим устройством, что, не задумываясь, пользовался его функциями и вспоминал о чужеродности имплантата только в те моменты, когда его пытались взять за руку – конечность была ощутимо холоднее настоящей, и прикосновение к ней вызывало у некоторых бурную реакцию. В обществе Гина Изуру делал вид, что ничего не произошло; тот, в свою очередь, вел себя совершенно обычно: отталкивал, ехидничал, заигрывал и откровенно приставал. Кира спокойно сносил его выходки. Казалось, всё пришло в норму.

Сезон увядания, который ларры на лингве упорно именовали зимой, закончился раньше обычного. Стоя на краю посадочной площадки, отведенной дипломатическому транспорту, Кира с неопределенной грустью рассматривал устлавший землю ковер темной, мертвой растительности. Он знал, что спустя несколько застывших серых дней сквозь опавшую листву и сухую траву пробьются свежие всходы и начнется долгая, очень долгая весна, но зрелище от этого не становилось менее удручающим.

– Ностальгируешь заранее? – Гин, не замеченный ранее, стоял за спиной и наблюдал за ним. Готический пейзаж его, кажется, совершенно не интересовал.

– Сохраняю в памяти эти славные места, – неприветливо отозвался Изуру. – Не на каждой планете увидишь такие красоты.

– Не стóит так печалиться, – почти без насмешки заметил Гин. – Тебя здесь всегда будут ждать, ты ведь понимаешь.

– Я уже говорил, что не нуждаюсь в снисходительности. – Приложив руку ко лбу, Кира следил за движущейся по пасмурному небу темной точкой. Та постепенно выросла и развернулась в полосу, по краям поблескивающую металлом.

– И все же ты не преминул воспользоваться ею при случае, – уже совсем серьезно сказал Гин.

Изуру взглянул на него, но Гин уже сам пристально смотрел на приближающийся челнок.

– Это так. И это ещё одна причина, чтобы не возвращаться, – медленно, выделяя каждое слово, выговорил Кира. Гин по-прежнему делал вид, что летательное средство интересует его больше отражающихся на лице собеседника эмоций; не в последнюю очередь поэтому Изуру счел возможным договорить: – По возвращении в административный сектор я получу постоянное распределение. По всей вероятности, оно никак не будет связано с системой Лориана; при необходимости я приложу к этому усилия.

Гин все-таки повернул голову и посмотрел на него.

– Хотя бы честно, – после паузы произнес он. Развернулся, красиво взмахнув шлейфом и, не проронив больше ни слова, ушел.

Уже в челноке Кира понял, что они так и не попрощались.

* * *

В канцелярии было пусто и скучно, только у дальней стены суетился, зачем-то пытаясь просунуть щуп под стенную панель, крохотный дроид-уборщик. Тишина то давила на уши, то укутывала толстым одеялом, почти усыпляя, так что Кира сперва был рад любой живой душе. Однако постепенно монолог присоединившегося к нему адъютанта стал утомлять едва ли не больше, чем нескончаемые строки новых должностных инструкций.

– Ведь это редкая в наши относительно спокойные дни карьера, – вещал адъютант, в этот момент поразительно похожий на молодого адмирала, у которого служил – портреты бравого вояки, сколько Кира помнил, висели во всех корпусах Академии. – В столь молодом возрасте вы будете командовать одним из лучших кораблей – это, разумеется, не боевой крейсер, но сейчас торговля и дипмиссии куда важнее…

Уже почти не вслушиваясь в непрерывный поток слов, Кира с особой внимательностью читал последний документ; из текста вытекало, что маршрут вверенного ему корабля будет определять комиссия с адмиралом во главе. Это зародило в Изуру неясное предчувствие, встрепенувшееся вспугнутой птицей, когда в речи адъютанта прозвучало слово «приказ».

– Простите, что вы сейчас сказали? – маскируя вежливостью напряжение, переспросил Кира. Медальон с геральдическим изображением лиса – знак почетного гражданина, – который он вертел в пальцах, острым краем впился в ладонь.

Адъютант слегка сбился, потом стал разъяснять:

– Все приказы на этот счет уже подписаны и переданы в вышестоящие инстанции. Этот народ, насколько я слышал, очень своеобразный и не любит инопланетников. В качестве официального представителя Федерации они хотят видеть только вас.

– Кто – «они»? – натянуто уточнил Кира, холодея от внезапного подозрения.

Молодой офицер посмотрел на него с некоторым недоумением.

– Вы что, сами ещё не слышали, куда вас распределили? Первый пункт назначения – система Лориан.

Металлически звеня, упал и покатился медальон; в черных зеркалах экранов лица сильно искажались, и казалось, что бесчисленные отражения ехидно улыбаются.

Команда Гин/Кира - 3 балла

Команда Кераку/Укитаке - 2 балла

Команда Казешини/Кира - 1 балл

Ссылки для голосования:
за романс/флафф - bleachbitva.diary.ru/p187888971.htm
за ангст/драму - bleachbitva.diary.ru/p187977338.htm
за арт/клип/коллаж - bleachbitva.diary.ru/p188071076.htm
за мистику/психодел/хоррор - bleachbitva.diary.ru/p188169937.htm
за юмор/стёб - bleachbitva.diary.ru/p188240182.htm
за арт/клип/коллаж 2 - bleachbitva.diary.ru/p188355072.htm
за AU - bleachbitva.diary.ru/p188445907.htm

@темы: лисы, Ичимару Гин, Bleach © Kubo Tite, БП2, Кира Изуру, Любимые мальчики, Гин & Изуру, Фанфики, Bleach

---

Битва Пейрингов, AU К/К и 8+13

25.05.2013 в 20:34

Пишет  K/K team:

Название: Непримиримые соперники
Команда:  K/K team
Тема: AU
Пейринг/Персонажи: Кира/Казешини
Размер: 3273 слова
Жанр: Школьное АУ, романс
Рейтинг: R
Дисклеймер: Блич принадлежит Кубо
Саммари: Подростковые будни нашей реальности; Кира Изуру - "правильный" отличник, Казешини - школьный хулиган
Предупреждения: нецензурная лексика

Кира не любил, когда на него кричали. Хотя, конечно, в мире вряд ли найдется человек, который получал бы от этого удовольствие, не будучи при этом мазохистом или ещё каким-нибудь извращенцем. Кира вот не был – он решил так ещё полгода назад, когда в ответ на попытку связать ему руки разбил нос несчастному семпаю. Долго потом извинялся, но что толку?

– И до каких пор это будет продолжаться?! Каждый раз я слышу от вас одно и то же…

Мысли вернулись в маленький кабинет на втором этаже старшей школы Готей. Влажный воздух давил. Хотелось выйти из дышащего старостью здания наружу, где с утра моросил холодный дождь.

Впрочем, нет. Кира и так до костей продрог, пока доехал – в школьном автобусе даже из-под сиденья дуло. Убитая временем колымага грозила со дня на день превратиться в груду ржавого металла, стекла и пластмассы.

– Кира Изуру, вы меня слушаете?

Кира кивнул. На самом деле директору было наплевать, слушают его или нет. Кира видел, как у него дрожат руки, улавливал надрывные нотки в голосе. Идеально подобранный галстук, вопреки обыкновению, был чуть сбит набок, а пиджак, даже летом безупречно застегнутый на все пуговицы, сейчас одиноко висел на кресле. Тонкая прядка седых волос выбилась из тугого хвоста, и директор периодически заправлял ее за ухо.

Укитаке-сан всегда принимал всё близко к сердцу. Наверное, поэтому Кира всё ещё стоял здесь и слушал уже заученную до интонаций лекцию о неприемлемости драк на территории школы. Да что он – Казешини и тот переминался с ноги на ногу. Кривил губы, будто хотел сплюнуть на чистенький ковер директорского кабинета; однако не уходил.

Кира поморщился – под бинтом зудело. Повязка намокла от крови и теперь неприятно липла ко лбу. Бровь ныла, но уже не так сильно, как в первые минуты после встречи с гладким краем школьного унитаза.

– Казешини-кун, Кира-кун, вы ведь понимаете, что однажды это может закончиться очень печально для вас?

– Для одного из нас, господин директор, – самодовольно усмехнулся Казешини.

Укитаке перестал мерить шагами пространство от стены до окна и напряженно посмотрел на него. Кире даже интересно стало, чувствует ли Казешини хотя бы каплю вины за боль в этом взгляде. По его лицу не скажешь.

– Ты считаешь, что если однажды покалечишь Киру-куна, то сможешь спокойно жить дальше? – спросил Укитаке пораженно.

– Я же не дурак, – ответил Казешини. – На виду-то у всех я, понятное дело, руки-ноги выдирать ему не стану.

И заржал, как конь припадочный.

Кира скучающе уставился в окно. Дождь всё не прекращался.

– Я имел в виду совсем другие последствия, – убито проговорил Укитаке.

«Бесполезно», – думал Кира. Казешини никогда не признается, что о чем-то жалеет. И если бы сегодня Кира не поднялся с пола школьного сортира, оставшись неподвижно лежать в луже собственной крови, тот точно так же ржал бы над его телом. Просто потому, что он не знает: можно реагировать по-другому.

Наконец, директор выдохся.

– Идите на урок, – сказал он, устало опускаясь в кресло. – О наказании вам сообщит классный руководитель.

Кира чуть помедлил, пропуская Казешини вперед. С того сталось бы пнуть его под зад, едва прикрыв дверь кабинета.

Начиналась перемена, и их сразу накрыло волной возбужденных голосов и звонкого смеха. Кое-кто поглядывал на Киру с любопытством, гадая, насколько сильно ему досталось в этот раз. На Казешини не смотрели – заметит ещё.

У них была странная вражда. Когда два года назад Кира появился в Готее, Казешини в первый же день избил его, придравшись к прическе. После этого Кира пошел к классному руководителю и выложил всё подчистую. Казешини на две недели отстранили от посещения школы, и оставшуюся часть семестра ему пришлось догонять, что повлияло на итоговые оценки.

Это был почти уникальный случай. Обычно ученики в открытую не жаловались учителям и уж тем более не подставляли других. Все знали, что за этим последует.

Стукачей не любили нигде, и с тех пор Киру дружно игнорировали. Хоть все были в курсе, что изначально жертвой был Изуру, но жалели почему-то Казешини, который лишился стипендии.
Кира же себя виноватым не чувствовал. Он поступил по правилам, и его до дрожи злило, что никто этого не понимает.

Впрочем, со временем и ему пришлось научиться действовать вразрез с нормами хорошего поведения. Казешини от него не отставал, а мириться с ролью мальчика для битья Кира не привык. К тому же теперь Казешини действовал осторожно, чтобы не оставлять свидетельств своего причастия к синякам и ссадинам лице и теле Киры.

Но факт оставался фактом – с момента появления в школе Киры Изуру он ни разу не получил стипендию.

А сегодня утром Казешини узнал, что кто-то сдал его преподавателю биологии Куроцучи Маюри.

Неделю назад у них был контрольный тест, и он набрал почти сто процентов. А теперь получит ноль, потому что один белобрысый козел подсказал Куроцучи проверить свой рабочий кабинет на предмет проникновения туда посторонних личностей.

Дернул же его черт вместо того, чтобы просто сфотографировать правильные ответы, ещё и оценки себе в преподавательском блокноте исправлять!

В итоге стипендия снова уплыла за семестровый горизонт. Кто-то определенно должен был за это ответить.

Кира, зайдя в школу, не успел переобуться, как его схватили за шиворот и поволокли в туалет для преподавателей. Сперва его пытались окунуть головой в унитаз, но то ли он слишком упорно сопротивлялся, то ли у Казешини выдался один из тех дней, когда ему сносило башню, но в итоге тот просто схватил Киру за челку и с силой ударил об край.

– Что, сука, встать не можешь? – истерично орал он. – Давай, беги, жалуйся!

Он даже схватил Киру за ногу и куда-то потащил, но тот сгруппировался, поднялся на локтях и в броске ударил Казешини обеими ногами в живот. Получилось коряво, но цели он достиг – Казешини согнулся, пытаясь отдышаться.

И в этот момент в туалет зашел Кучики-сан.

***

Молчание угнетало.

– Трус, – наконец не выдержал Казешини.

Оставалось две минуты до начала урока.

– Трус? Я? – переспросил Кира. – Почему?

– Ты, блядь, издеваешься? – мгновенно взвился Казешини. – Мы оба дрались, но наказывают меня одного!

Кира удивленно посмотрел на него.

– Ты ударил меня головой об унитаз! – возмутился он.

– За дело! – прорычал Казешини. – Ебальник надо было тебе разбить, а не лоб! Мудила разъёбанный!

Он в ярости ударил кулаком об стену. Кира даже думал, что сейчас по ней, как в фильмах, пойдут трещины от удара. Но нет, не пошли. На самом деле, Казешини сейчас выглядел скорее жалко, чем угрожающе.

Кира раздраженно выдохнул и отвернулся, поджав губы. Ну да, он сдал Казешини. Но почему нет? Он решительно не понимал, почему избить одноклассника в туалете – меньшее преступление, чем рассказать учителю о том, что кто-то поступает нечестно.

А ещё – почему они тут стоят и разговаривают друг с другом? На них уже все пялились, думая, что делают это незаметно.

Прозвенел звонок, и они расселись по местам.

***

На следующий день Кира передвигался по школе чуть ли не по стеночке: Казешини всегда оставлял последнее слово за собой. Но прошло два урока, а он так и не появился. Это было странно – каким бы он ни был разгильдяем, но на уроки ходил всегда.

На перемене Кира остался в классе – есть совершенно не хотелось.

– Что, прямо насовсем?

– Да! Говорю же, всё серьезно!

Девочки в самых коротких юбках всегда были главными сплетницами класса – сколько бы школ ни менял Изуру, это оставалось неизменным.

Сам он сплетником не был, конечно. Но послушать любил. Простое любопытство, ничего больше.

– Но раньше такого не было! Почему Казешини-кун должен так страдать? – сокрушалась одна из девчонок. Кире был знаком только ее профиль, потому что она слишком часто сидела на уроках вполоборота, бесстыдно пялясь на Казешини. Как только шею не свернула.

– Это тебе не драка в столовой, – возразила ей другая. – За списывание Ренджи-куна оставляли на второй год. А тут взлом кабинета преподавателя!

– А всё этот виноват…

Кира вовремя отвернулся, чтобы не встретиться с ними взглядом. А то пришлось бы ещё ввязываться в разговор. Бесполезное дело.

Кира чувствовал себя странно. Он то и дело представлял, как Казешини обвиняет его в трусости, а он на все лады пытается объяснить, как тот неправ. Он уже тысячу раз произнес обвинительную речь в сторону Казешини, но с каждым разом волновался всё больше, а непонятная жажда деятельности стремительно росла, бурлила и кипела, так что день казался бесконечным.

Казешини так и не пришел.

Едва прозвенел последний звонок, Кира сорвался с места и почти бегом бросился к выходу. Он уже в третий раз пропускал занятия в клубе хайку, но сегодня ему снова было не до того.

Он шел через футбольное поле к выходу с территории школы, который был ближе к нужной остановке. Ураган настиг его почти у самой калитки.

Казешини не очень-то умел скрываться, поэтому внезапного захвата со спины у него не вышло. Кира резко остановился и, чуть согнув колени, на противоходе ударил его плечом в грудь. На ногах устояли оба, завязалась драка.

Обычно их потасовки проходили под злобные комментарии Казешини и сосредоточенное пыхтение Киры. Не то чтобы Кира раньше не знал таких выражений, но с начала их общения он значительно расширил запас непечатных слов и витиеватых фраз, красочно расписывающих его личную жизнь и черты характера.

Сегодня Казешини бил молча. В самом начале Кира пропустил два удара и теперь лишь уворачивался, попутно выставляя блоки. Звенело в голове, и он понимал, что долго не продержится.

Казешини взял его в захват и повалил на землю. Кира отчаянно желал, чтобы сейчас кто-нибудь появился из-за кустов или окрикнул их с другого конца поля. Ему не было страшно, но он чувствовал, что в этот раз его так просто не отпустят.

Удар в зубы получился болезненным, и он моментально ощутил вкус крови во рту. И тут же замер, когда понял, что кроме крови у него во рту ещё и чужой язык. Кажется, Казешини целовал его. Правда, от поцелуя там было мало. Скорее, тот пытался трахнуть языком его рот.

«Что за?..»

Кира оттолкнул Казешини, упершись ладонью ему в лоб. Тот отстранился и теперь нависал над ним как огромная туча; однако выражение его лица было далеко от грозного. Он выглядел скорее растерянно и хлопал глазами точь-в-точь как те девчонки, что за ним бегали.

Снова обретя уверенность, Кира выбрался из-под него и встал на ноги. Стараясь не смотреть на Казешини, он сосредоточенно отряхивал безнадежно испорченные брюки и рубашку.

Вообще, он иногда задумывался о такой вероятности. Да что там, даже фантазировал порой, что вечные драки и приставания – всего лишь замещение настоящих эмоций ненавистью, более приемлемой для такого психа, как Казешини, и на самом деле его хотят, просто не хватает духа признаться.

Казешини, тоже поднявшись, стоял и молча смотрел на Киру. Вся его наглость и злость куда-то испарились, оставив только страх. Впрочем, не только его.

– И на что ты надеешься? – спросил Кира, точно угадав ещё одну эмоцию во взгляде.

Казешини, вздрогнув, мигом перекинулся в озлобленного пса.

– На то, что ты хорошая девочка и послушно раздвинешь ножки, конечно, – осклабился он.

Кира изо всех сил постарался не думать о предательски яркой картинке, змейкой скользнувшей в его мысли. И тем более не думать о том, что Казешини сейчас представляет себе именно это. Бесполезно – щеки горели так, будто их снегом натерли.

Он поднял сумку и, развернувшись, зашагал к выходу на дорогу. Заходящее солнце слепило глаза – было уже часов шесть. Не опоздать бы на автобус.

– Подожди!

Казешини схватил его за плечо, не давая уйти. Кира уже решил было, что перерыв на поцелуйчики закончен и теперь они продолжат с того места, где остановились, но ни ударов, ни даже обычных угроз свернуть ему шею не последовало.

– Я серьезно, – сказал Казешини. – Ну, в смысле не про ножки, а… ну, ты понял!

– Не очень, – признался Кира. Голос у него почему-то дрожал. – Я понял только то, что всё это время кое-кто вымещал на мне неудовлетворенные сексуальные потребности. Вообще, это нормально. Хотя, конечно, ты мог бы и раньше об этом сказать.

– Зачем? – опять захлопал ресницами Казешини.

Кира чуть прищурился. Такое выражение лица появлялось у него, когда в тесте попадалась сложная задача или когда он раздумывал, как бы так вывернуться из передряги, чтобы в дерьме оказался Казешини.
Вздохнул, будто что-то решив.

– Как часто ты дрочишь?

– Чего?!

Теперь пришла очередь Казешини краснеть. Кира даже залюбовался тем, как румянец гармонирует с цветом его волос.

– Наверняка ты подавляешь свои желания, – принялся объяснять он. – Ты представляешь меня, когда мастурбируешь?

У Казешини задергался глаз. Кира часто доводил его до белого каления своими мудацкими разговорчиками, но в этот раз он перешел все границы.

– Ничего я не представляю! – заорал он. – Это ты, сучка похотливая, наверняка кончаешь, крича мое имя!

– Неправда, я кончаю молча!

Они часто дышали, сверля друг друга горящими глазами. Каждый знал, о чем думает другой.

Немного отдышавшись, Кира спросил, стараясь не выглядеть заинтересованным:

– Что я там должен был понять?

Казешини немного помедлил с ответом. Услышать отказ было так же страшно, как уйти, не попробовав. Директор сказал, что завтра решится – отчислят его или нет, и, судя по всему, особо надеяться на благополучный результат ему не стоило. Так что, возможно, это последний шанс.

Он оторвался от изучения собственных ботинок, цвет которых нельзя было различить из-за налипшей грязи, и посмотрел на Киру.

– Я бы хотел с тобой… ну, типа, встречаться.

– А, – сказал Кира. – Ну, давай.

Казешини, уже приготовившийся отвечать на смех и издевки, растерялся.

– Что, правда? – переспросил он.

– А почему нет? – пожал плечами Кира. – Попробовать можно.

Кира чувствовал себя невероятно глупо. Но ему действительно было любопытно, что из этого выйдет. Казешини был довольно привлекателен, хоть и носил идиотскую одежду. Если он начнет себя нормально вести…

– Только с условием, – поспешил уточнить Кира. – Ты меня не бьешь, не связываешь, не пытаешься задушить, утопить…

– Я понял! Что я, совсем псих, что ли? Если мы будем встречаться, то смысл мне тебя доставать?

Кира снова прищурился, будто каким-то специальным зрением проверял – не врет ли Казешини.

– Хорошо, – наконец согласился он.

Не зная, что ещё делать, он развернулся и зашагал по тропинке. И вздохнул с облегчением, когда Казешини последовал за ним, насвистывая себе под нос какую-то навязчивую мелодию.

– Эм… слушай, – прервался тот. – Раз такое дело… можно я тебя ещё раз поцелую?

Кира улыбнулся:

– Нет.

Казешини мигом увял.

– У меня губа болит, – пояснил Изуру.

– Ну ты и принцесска, – заржал Казешини, у которого как камень с души свалился.

– Да просто кого-то ещё учить и учить целоваться.

Они оба засмеялись, сначала несмело, потом в голос. Ощущение неловкости постепенно сходило на нет.

– Я опоздал на автобус, – сказал Кира.

Они шли по тротуару, рядом с забором и лениво наблюдали за тренировкой футбольной команды.

– Пойдем ко мне? – предложил Казешини. – Я живу с братом, а он сегодня в ночь.

– Э… нет, я, пожалуй, просто подожду следующего, – ответил Кира, не успев даже подумать.

Казешини замолчал и вдруг жутко заинтересовался унылой двусторонкой на поле.

Кире хотелось что-нибудь сказать, чтобы сгладить отказ. Было очень странно даже идти рядом, не пытаясь друг друга задеть побольнее. Что уж говорить о совместной ночевке? Хотя идея была заманчивой. Тем более что Рангику наверняка была бы просто счастлива сплавить на ночь младшего брата из дома.

Кира не был таким уж опытным, каким его выставлял Казешини. С семпаем у него всё закончилось быстро и печально, а с Кифуне была неловкая возня и целый вагон неприятных последствий в виде взаимной ненависти. Дальше всех он зашел с Момо-чан, но та была девушкой и с ней всё было очень просто. Жаль, год назад ее переклинило на новом учителе физики – да так и не отпустило.

Он вздохнул, решив, что всё-таки не сейчас.

– Мне нужно покормить Гина, – оправдался он.

– Гина?

– Это наш кот. Жутко вредный, если не покормишь – все обои издерет. А сестра его хоть и любит, но кормить забывает.

Отговорка была весьма сомнительной. Повисло молчание, длившееся всю дорогу до остановки. Там они ещё немного поболтали, стараясь выбирать нейтральные темы, а потом Кира уехал.

Казешини шел домой в полном раздрае. Он признался Кире Изуру, что тот ему нравится. И тот его не отшил. И теперь они вроде как встречаются. Но завтра его исключат. Из-за Киры.

Было очень странно не ненавидеть его. Но это было приятное ощущение. Как будто он долго находился под водой и теперь не мог надышаться. Всё было сложно, но Казешини был уверен, что всё получится. Он не привык сомневаться в своих силах.

Вспоминая детали их разговора, он смотрел в одну точку, не в силах отвести взгляд.

Они целовались. Ну, вернее, он целовал Киру. Черт, если бы все узнали, Кире бы не давали прохода! Но Казешини понимал, что ничего никому не расскажет.

Лежа в постели, он слушал колотящееся сердце и никак не мог заснуть. Ведь наверняка Кира сейчас думал о том же самом.

***

Утреннее солнце слепило глаза, поэтому Казешини предпочел снова изучать директорский ковер вместо того, чтобы внимательно слушать и изображать смирение.

Укитаке сегодня выглядел вполне умиротворенно, а к обычным лекциям у Казешини был иммунитет.

Отвратительное утро.

– … поэтому такое поведение недопустимо, и я вынужден…

В дверь постучали. Казешини упал духом, наверняка это Куроцучи.

– Войдите.

В кабинет вошел Кира, встал рядом. В сторону Казешини он старательно не смотрел.

У Казешини сердце забилось где-то в горле. Стало вдруг жарко, он вытер вспотевшие ладони о карманы брюк.

– Что ж, раз вы оба на месте, я могу объявить ваше наказание, – радостно сказал Укитаке.

– Наше? – не понял Казешини.

Киру тоже исключают? За что?

– Туго соображаешь, – раздраженно вздохнул Изуру.

Укитаке бросил на него осуждающий взгляд, но продолжил:

– Раз всё это случилось из-за вашей нетерпимости друг к другу, то и наказание должно состоять не просто в том, чтобы выполнить несколько скучных и неприятных заданий, но и помочь нам решить проблему вашей вражды. Она слишком затянулась.

Укитаке довольно улыбался своим мыслям.

– Но меня разве не… отчислят?

Казешини ничего не понимал, и это бесило. Кира разве что глаза не закатил, всем видом выражая недоумение, как такой идиот вообще мог доучиться до старшей школы.

– Казешини-кун, повтори, пожалуйста, о чем я вещаю тут уже добрых двадцать минут?

– Э…

«Черт, да если Укитаке хотел, чтобы я его слушал, надо было добавить надрыва в голос!» – раздраженно подумал он.

– Кира-кун сегодня утром пришел ко мне и признался, что оговорил тебя, – сообщил директор. – Признаться, такой поступок порадовал меня больше, чем огорчил сам факт оговора. Поэтому никто из вас не будет исключен.

Казешини не мог поверить. Чтобы Кира ради него?..

– А вот за драку в туалете и обман учителя придется ответить, – продолжал Укитаке. – Вы будете вести собственный научный проект с учителем Куроцучи. До конца года. И по итогам выступать с презентацией перед всей школой.

Кира и Казешини в ужасе переглянулись. Такой поворот им был не по душе.

– Директор, возможно, вы пересмотрите свое решение, – сказал Кира, сложив брови домиком. – Честное слово, мы больше не будем драться!

Укитаке тяжело вздохнул, трагично прикрыв глаза.

– Я бы очень хотел, – доверительно сказал он. – Но это ради вас же самих.

– Ну да, – в два голоса ответили они.

***

В коридоре на этот раз было тихо.

Они шли рядом, иногда соприкасаясь плечами. Казешини поглядывал на Киру, не зная, что теперь нужно сказать.

Когда он проснулся утром, все вчерашние события показались ему далекими и туманными. Он уже почти решил сделать вид, что ничего не произошло, но Кира все испортил. И что теперь делать?

Он искоса посмотрел на шагающего рядом Изуру. В нем не было ничего примечательного. У Киры был мутный взгляд и блеклая внешность, по такому не вздыхают девчонки. Зато, как оказалось, Казешини – очень даже.
Может, ему и правда надо было дрочить почаще на фотку из школьного альбома?

Глядишь, отпустило бы.

– Зачем ты это сделал? – наконец спросил Казешини.

Они остановились, всё равно спешить уже было некуда.

– Глупый вопрос. Чтобы тебя не исключили, конечно, – ответил Кира.

Можно было подумать, что ему и вовсе нет дела до вчерашнего разговора. Будто и он решил забыть.

Вот только он до сих пор смотрел куда угодно, только не на Казешини...

– Ты ведь понимаешь, что я не оставлю тебя в покое? – стараясь звучать нагло, спросил тот.

Кира растерянно посмотрел ему в глаза. Но тут же нахмурился, поджав губы, когда понял, что его просто дразнят.

– Очень на это надеюсь, – сказал он, улыбнувшись впервые за утро.

Казешини ответил ему тем же. Кира подумал, что обычная улыбка вместо оскала делает Казешини на пару лет младше. Сейчас было хорошо видно их разницу в два года.

– Ну, раз уж… в смысле, теперь-то мы можем уже…

– Ага, – сжалился над ним Изуру.

Казешини подался вперед, но тут же был остановлен.

– Только не в школе. Обо мне и так уже всякое говорят.

Казешини досадливо ударил ладонью по стене.

– Тебе-то что? Ну, говорят и говорят!

Кира пожал плечами.

– Рангику сегодня собирает своих, гулять всю ночь будут, – сказал он. – Да и Гин уж как-нибудь отвоюет себе ужин.

Казешини похлопал глазами.

– То есть…

– Ага.

Казешини довольно хмыкнул.

Прекрасное сегодня утро.

25.05.2013 в 20:36

Пишет  K/K team:

Название: Непримиримые соперники
Команда:  K/K team
Тема: АU
Пейринг/Персонажи: Кира, Казешини
Тип работы: арт
Жанр: AU
Рейтинг: G
Дисклеймер: Блич принадлежит Кубо
Примечание: Иллюстрации к фанфику Непримиримые соперники

25.05.2013 в 16:05

Пишет  Кёраку/Укитаке:

Кёраку/Укитаке. Тема 5: AU. Осколок
Название: Осколок
Команда: Кёраку/Укитаке
Тема: AU
Пейринг/Персонажи: Кёраку Шунсуй/Укитаке Джууширо
Размер: ~3,75 тыс. слов
Жанр: историческая AU, мистика
Рейтинг: PG-13
Дисклеймер: все принадлежит Кубо
Саммари: одним глазом видишь мир совершенно иначе
Предупреждения: AU

Когда он пришел в сознание, лекарь торопливо мыл руки.
— Кёраку-сама! — сдавленно охнул он. — Нижайше прошу Кёраку-сама не пытаться вставать!
Болела голова. Негромкий голос лекаря гудел в ушах, как храмовый гонг. Почему-то не желал открываться левый глаз.
Ах да, вспомнил он. Был бой. Были лучники…
Резкая боль вновь пронзила виски, и он соскользнул в темноту.


— Ну наконец-то, — в знакомом голосе звучало облегчение. — Я начал уж было тревожиться.
— Джууширо, — хрипло прошептал Шунсуй. В голове все еще сталкивались со звоном металлические шары, но в целом он чувствовал себя гораздо лучше. — Давно я валяюсь?
— Третьи сутки, — прозвучало укоризненно, самую малость. — Ах, Шунсуй, ну теперь-то ты снизойдешь к моим просьбам? Боевая маска не вовсе бесполезна, право.
Голову охватывала тугая повязка, заходя на лицо. Смотреть одним глазом было непривычно. Очертания предметов расплывались. Фигуру Укитаке, заслонявшего собой лампу, окружал золотистый ореол. Теплые блики дрожали на седой пряди у щеки.
— Я теперь одноглазый, да?
— Похоже, что так. Лекарь сказал, что глаз при тебе, но поврежден, и видеть ты им вряд ли будешь.
— Чем закончилась битва?
— Мы победили. Потери немалые, но голова Дайто Мурамасы нам досталась, а его сын не рискнул продолжать атаку. Погибли Кучики, Комамура. Оторибаши одной ногой в могиле, но, может, еще и выкарабкается.
Перед мысленным взором встали образы. Гороподобный Комамура. Оторибаши, непревзойденный флейтист. Кучики — такая красота, как вишневый цвет, и вправду не живет долго...
— У Кучики ведь нет сыновей?
— Да, его жена умерла бездетной, а другой он не завел. Есть сестра. Кому ты хотел бы отдать его замок?
— Куросаки жив? Сын, я имею в виду.
— Да, оба живы и целы. Хороший выбор. Хочешь, я прикажу написать и ей, и ему? Думаю, Куросаки не откажется взять девушку в придачу к землям.
Шунсуй хрипло рассмеялся:
— Не откажется? Он разве что стихи учить не принялся, чтобы только лишний раз побывать у Кучики. Дикий варвар с дикого севера… Да, Джууширо, вели составить письма. Думаю, лучшего хозяина для замка Ямазакура мы не найдем.
— Хорошо. Что-нибудь еще?
— Не сейчас.
Укитаке встал, и Шунсуй вздрогнул: вместо обычного кимоно на друге было белоснежное дзинбаори с черными ромбами по подолу.
— Джууширо, что это?
— Где?
— Твоя одежда.
— А что не так с моей одеждой? — Укитаке нахмурился, отвел руку в сторону, разглядывая рукав. Белизна вдруг потемнела, проступил знакомый узор: белые волны на зеленом фоне.
— А… глаз шалит, — Шунсуй вздохнул, откинул край одеяла: было душно. — Не привык еще быть один. Ты скажи писцам… и возвращайся.
— Сейчас вернусь, — Укитаке оглянулся через плечо, улыбнулся и стремительно вышел.


Лекарь был непреклонен:
— Десять дней, Кёраку-сама. Казните низкорожденного, но еще десять дней вы не должны выходить на яркий свет. И вообще ходить лучше не надо. Кёраку-сама уже не мальчик, чтобы безрассудно надеяться на выносливость своего тела…
Шунсуй стиснул зубы, взмахом руки отпустил лекаря. Десять дней — это очень много. Конечно, он просил Укитаке заменить его, но даже Укитаке — молочный брат, лучший друг, возлюбленный — не мог быть его глазами и ушами в полной мере.
До сих пор Кёраку Шунсуй обладал железным здоровьем. Его обходили стороной болезни; ничего серьезнее царапин не приносили битвы. Он смеялся, когда Джууширо умолял его не пренебрегать доспехами… что ж, досмеялся. Стрела в глаз. Не убила, но Шунсуй прекрасно понимал, как будет теперь неудобно: по левую руку мир словно бы исчезал, приходилось больше вертеть головой. В бою одно это может стоить жизни.
Прозвучали легкие шаги, стукнули, раздвигаясь, сёдзи.
— Джууширо!
— Шунсуй. Как ты?
— Намного лучше.
Укитаке выглядел усталым. Конечно: носится целыми днями, здесь распорядись, там проверь…
— Сделать тебе чаю?
— Не хочу. Иди ко мне.
— Не вредно ли?
— Вреден мне свет. А ты — самое лучшее лекарство.
Белое дзинбаори на плечах Укитаке мерещилось то и дело, и Шунсуй решил просто не обращать внимания. По крайней мере, на Укитаке раздетом ничего постороннего или незнакомого не обнаруживалось.


— А ты говорил, он умер?
— Кто?
Десять дней в закрытой наглухо комнате показались Шунсую вечностью. Укитаке исправно приносил донесения, пересказывал происходящее, отвечал на вопросы и делился размышлениями, но этого не хватало. Неподвижный воздух, пропитанный запахом лекарственных трав, казался Шунсую водой пруда, куда бросили зачем-то крупную морскую рыбу. Рыба задыхалась и металась, обдирая хвост и бока о берег тесного водоема. Ей нужен был простор.
Теперь, выбравшись на галерею и глядя во двор, Шунсуй озадаченно щурил уцелевший глаз. Он отчетливо видел гиганта Комамуру в его вечном шлеме-башне… и опять в белом дзинбаори с ромбами!
— Вон там. Комамура. Это же он?
Укитаке долго смотрел туда, куда указывал Шунсуй. Потом положил осторожно руку поверх его пальцев, сжимавших перила.
— Там никого нет, знаешь ли. Только чучела для стрельбы.
Чучела? Но Шунсуй ясно видел Комамуру, и тот двигался! Вот повернулся… снял шлем.
Когда из-под шлема показалась рыже-белая песья морда, Шунсуй отшатнулся от перил.
— Спроси лекаря, чем он меня травит, — пробормотал сквозь зубы.


Два отряда по двадцать человек ждали друг напротив друга. Учебная схватка, деревянные мечи.
Шунсуй поправил повязку на лице. Она не слишком мешала, но рука раз за разом дергалась — потрогать, ощупать кожаную нашлепку, удостовериться, что это навсегда.
Ничего, привыкнет еще.
Он взмахнул веером, подавая отрядам сигнал сходиться.
В пыли, взбитой десятками ног, странно искажались цвета и формы. Почему-то все стало черно-белым. Мерещились только цветные вспышки — голубые, оранжевые… Из пыльного облака выдвинулся боец, давая себе передышку, и Шунсуй даже привстал от изумления: с каких это пор его люди облачаются в тряпье, подобное одеждам португальских проповедников?! Да еще белое?..
И ничего же подобного не было, когда они строились. Такое нельзя не заметить.
— Джууширо.
— Да?
— Тот парень, который сейчас показался…
— Каджомару Хидетомо. Тебе что-то не понравилось?
— Скажи мне, во что он одет?
— Э… — Укитаке сделал полшага вперед, вглядываясь. — Косоде лиловое, хакама серые в полоску. Что, опять зрение подводит?
— Вроде того, — Шунсуй не стал вдаваться в подробности. Одно дело, если б он перестал различать цвета. Но совсем другое, когда вместо привычной одежды на человеке мерещится белая сутана!
Укитаке зашел ему за спину и украдкой погладил по плечу.
— Когда-нибудь оно пройдет. Или ты привыкнешь, — пообещал он.
Шунсуй кивнул. Укитаке хорошо знал, о чем говорит. Лучше кого угодно другого. Он уже много лет жил — и неплохо жил: любил, сражался, управлял своими землями — с болезнью, про которую лекари в один голос твердили, что она скоротечна и смертельна. Шунсуй видел, каково иногда приходится Укитаке во время приступов, но обычно о том, что друг нездоров, напоминала только ранняя его седина.
Словам ободрения хотелось верить. Потому что иначе пришлось бы признать, что Шунсуй начинает понемногу лишаться рассудка.


Стояла жара: на небе ни облачка, в листьях — ни ветерка. Никто не ходит воевать в такую погоду: палящее солнце выкосит народу больше, чем жестокая сеча. А вот проехаться верхом по ближним владениям — это приятно.
Охраны взяли десяток всадников с мечами и луками, под шляпы положили мокрую ткань. Хорошо!
Когда миновали лесок и выехали на опушку, Шунсуй остановил коня, и Укитаке поравнялся с ним. Дорога уходила вниз, к рисовым полям и деревне за ними. Над домом на отшибе поднимался дым, крестьяне суетились, таскали ведра цепочкой. Не нападение — обычный пожар: уголек попал в солому…
А Шунсую вдруг показалось — огонь повсюду.
Он видел грозную фигуру, объятую пламенем, и языки огня, стекающие по клинку. Белые стены — откуда здесь белые стены?! — темнели от жара, и светилась раскаленная черепица крыш.
Потом разверзлась земля, и из нее восстали мертвые.
— …Господин перегрелся на солнце, — мягко говорил Укитаке. Он сидел на коне сзади, поддерживая Шунсуя. Было так уютно и безопасно откинуться ему на грудь и не вспоминать картины, представшие взору… Огонь, и обугленные скелеты, и черного демона, рвущегося к божеству пламени, и волшебное зеркало в его руке.
— Кёраку-сама еще не вполне оправился от раны. Наших предосторожностей оказалось недостаточно — слишком яростное сегодня солнце. Мы возвращаемся.
Всадники вокруг испуганно кивали, с тревогой и заботой заглядывали Шунсую в лицо. Укитаке обнимал его одной рукой, сжимая в другой поводья, и от него исходило спокойствие, приятное, как прохлада ручья.
— Джууширо, — сказал Шунсуй, когда они добрались до дома, — ты ведь помнишь, что ты мой наследник?
— Помню и готов в сотый раз повторить, что это глупо, — Укитаке заставил его лечь и обтирал мокрым полотенцем, отослав прислугу. Вода в тазу едва заметно пахла уксусом. — Много ли надежды, что я тебя переживу? У тебя есть дети, назначь кого-то из них.
Этот разговор повторялся действительно чуть ли не сотый раз. До сих пор Шунсуй просто менял тему. Он вовсе не собирался умирать, ему всегда везло в сражениях, а из его сыновей никто не получил еще взрослой прически. Но на случай чего-нибудь — мало ли, молния с неба ударит! — он объявил, что ему наследует молочный брат. Укитаке был не столь родовит, как Кёраку, но достаточно, чтобы никому в голову не пришло оспаривать это решение. Вероятно, потом, когда подрастут дети…
Но сейчас все изменилось.
— Может статься, переживать меня тебе и не придется. Если так пойдет дальше, мне останется обрить голову и провести остаток жизни, распевая сутры. Ни на что больше не сгожусь.
Укитаке прикоснулся губами к его лбу.
— У тебя солнечный удар, Шунсуй. Голова не кружится?
— Нет. И это не удар. У меня видения, Джуу. Не только сегодня, и с каждым разом сильнее.
— Видения? Какие?
Шунсуй уже пожалел, что признался. У Укитаке заострилось лицо, складки легли у губ — озабоченный и встревоженный, он мгновенно постарел на десяток лет. Схоже он выглядел в преддверии приступа, и видеть его таким было Шунсую тошно.
Однако коли начал, иди до конца. И Шунсуй стал рассказывать: про белое дзинбаори, про Комамуру с песьей головой, про сутану, про огненное божество…
— Кстати, на нем — на божестве — сначала тоже было дзинбаори. Белое, с ромбами по подолу, — закончил он со вздохом.
Укитаке молчал, покусывая губу.
— Похож я на безумца? — спросил Шунсуй с горьким смешком.
— Ты похож на человека, которому боги пытаются что-то сказать, и очень настойчиво, — неожиданно отозвался Укитаке. — Хотя что правда, то правда — такая попытка может свести с ума. Послушай: не сдавайся. Может, ты и видишь то, чего нет, но рассуждаешь здраво. Я пошлю расспросить в монастырях, напишу в Киото — при дворе есть люди, которые кое-что должны моей семье. А ты, если увидишь что-то новое, сразу рассказывай, ладно? Если можно выяснить, к чему все это, мы выясним.
— Как же я тебя люблю, Джуу, — выдохнул Шунсуй. Он не знал других слов, которыми мог бы в полной мере выразить благодарность и облегчение. Нет, он понимал, что Укитаке верен ему во всем, но кто же станет хранить верность сумасшедшему! Однако Укитаке не отвернулся — и даже больше, сумел отыскать зерно надежды там, где Шунсуй уже было предался отчаянию.
— Все образуется, — улыбнулся ему Укитаке и смочил полотенце в тазу. — Но лучше бы тебе поберечь себя, знаешь. Видения видениями, а здоровье второй раз никому не дается.


Хорошо было Укитаке рассуждать про весть от богов! В последующие дни Шунсуй стал молчалив и нелюдим: боялся неосторожным словом выдать вассалам и слугам, какие картины мелькают перед ним. То на месте дочери одного из соратников видел он громадного черного кота, а то собеседник вдруг представал смертельно раненым, иной раз и вовсе разрубленным пополам. Беззвучно рушились постройки; чудовища со сквозными дырами там, где полагалось бы быть сердцу, прыгали по двору и крышам. Все это являлось неожиданно и пропадало бесследно, стоило отвести взгляд или отвлечься на чей-нибудь голос.
Позвали на свадьбу — так когда на голову невесте, красавице Рецу, накинули капюшон, скрывающий «рога ревнивицы», Шунсуй въяве увидел, как Рецу — снова в проклятом белом дзинбаори! — с распущенными волосами, с мечом в руке сражается со своим женихом. Она убивала его раз за разом, но тот вставал и опять бросался в битву. Счастье еще, что, созерцая такую картину, Шунсуй подавился вином, и никто ничего ему не сказал, только Укитаке глянул понимающе.
Однажды Шунсуй, не подумав, спросил Урахару, командира гвардии, зачем ему такой смешной головной убор. Урахара ответил невразумительно, ощупал затылок и поспешил удалиться. Шунсуй выругался сквозь зубы: судя по жесту, ничего там на голове не было вовсе. И откуда только у богов, или кто уж там шлет проклятые видения, появилось в мыслях это полосатое ведерко с полями?!
Следующая ошибка была серьезнее: на большом совете Шунсуй отшатнулся от чудовища с дырой в теле, прыгнувшего прямо на него, а потом еще какое-то время грузно топтавшегося по залу. Когда опомнился, вассалы поглядывали заинтересованно — не по-доброму так. Спас Укитаке: взял чашку, из которой Шунсуй пил чай, понюхал, прищурился:
— Кёраку-сама, не стоит вам это больше пить, — и обвел всех в зале таким подозрительным взглядом, что люди притихли, втянули головы в плечи и определенно задумались о чем-то другом.
Вечером к Укитаке явился посланец из Киото. Шунсуй вознамерился полюбопытствовать, что он привез, но Укитаке отказал наотрез.
— Если там что-то полезное, я тебе расскажу. Если нет, к чему лишнее разочарование? Иди спать.
Шунсуй подумал, не напомнить ли, что Укитаке покамест вассал дома Кёраку и негоже ему так командовать своим господином… подумал-подумал и действительно отправился спать. Он и так сегодня уже отличился — не хватало натворить чего-нибудь еще.


Среди ночи он проснулся, сам не зная отчего.
Над ним склонялась фигура в белом дзинбаори, и в первый момент Шунсуй подскочил, хватаясь за меч. Впрочем, сразу же разглядел: Укитаке.
— Осторожней подкрадывайся. Знаешь же, я сейчас не совсем в себе.
— Смотри, — Укитаке протянул ему подвеску на цепочке.
Это была то ли снежинка, то ли звездочка о пяти лучах, цветом как серебро, но тяжелая, как свинец.
— Что это?
— Талисман. Надень. Должно помочь.
— Это из Киото тебе прислали?
— Можно и так сказать, — почему-то ушел от ответа Укитаке. Впрочем, в глухой предрассветный час Шунсуй не был расположен к подробным расспросам.
Он надел цепочку через голову. Снежинка легла пронзительно холодным тавром на влажную от жары кожу.
— Останешься? — спросил он. Укитаке покачал головой и молча, неслышно ступая, ушел.
Не договорил там, наверно, подумал Шунсуй, улегся поудобнее и закрыл глаза. Снежинка под горлом не желала согреваться, но это было к лучшему в душную ночь.
Уже проваливаясь в сон, Шунсуй вдруг понял: кое-что не в порядке. Он отвлекся несколько раз — рассматривал подвеску, надевал ее, прислушивался к ощущениям. И все это время, сколько бы раз он ни глядел на Укитаке, тот был облачен в дзинбаори. Раньше такого не бывало.
Шунсуй хотел было немедленно встать и пойти проверить, чем там Укитаке занят, но сон уже возложил тяжелые лапы ему на грудь, и намерение растворилось в дремотном мареве.


Все утро ни одно видение не омрачало его взора. Холодный металл увесисто лежал между ключиц, и казалось, что цвета стали ярче, воздух свежее и жизнь в целом — куда приятнее.
Укитаке не показывался. Сначала Шунсуй думал, что он отсыпается после ночных бесед с человеком из Киото. Однако ближе к обеду забеспокоился: сколько же можно спать!
Он подозвал слугу и приказал сбегать в покои Укитаке — осведомиться, все ли ладно.
— Чьи покои, господин? — испуганно напрягся слуга. — Умоляю простить, низкорожденный недослышал…
— Укитаке, — нетерпеливо повторил Шунсуй.
Слуга съежился:
— Возможно, господин соизволит пояснить… мне неизвестен такой человек в замке…
Что-то оборвалось в сердце Шунсуя.
Не обращая больше внимания на слугу, он пронесся по коридорам. Встречные шарахались от него, жались к стенам в ужасе. Он едва ли узнавал их. Перед глазами стоял образ Укитаке, с улыбкой оглядывающегося через плечо. Когда они играли в детстве, Шунсуй часто видел этот взгляд и эту улыбку, словно говорящие: «Ну же, мы еще не залезли во-он туда! Бежим скорее, там интересно!»
Знакомая до последней зазубринки дверь была плотно задвинута. Не тратя времени на стук, Шунсуй рванул ее в сторону.
Всегда отлично смазанная, сейчас она поддавалась с трудом, как будто ее давным-давно никто не открывал, рама рассохлась и застряла в пазах. Но Шунсуй не собирался осторожничать, налег всем весом, и с душераздирающим скрипом дерева о дерево дверь отошла, освобождая проход.
Внутри было тускло — почему-то бумага на окнах едва пропускала свет. Но даже не разглядывая комнату, Шунсуй уже знал: она нежилая. Здесь пахло лежалой тканью, пылью, сухой тушью, прогорклым маслом — так, как может пахнуть лишь в заброшенной кладовой.
Света не хватало потому, что окна заросли пылью — она висела фестонами, никем не снятая уже лет пять по меньшей мере. Глаза привыкли к серой мгле, и Шунсуй огляделся.
По углам был свален всякий хлам: старая мебель, выцветшая и рваная одежда, пустые бутыли, ширмы с порванной бумагой. На полу лежал свернутый, желтый от времени футон, с одной стороны траченый мышами — похоже, они вытаскивали оттуда вату для гнезд.
На футоне распростерло рукава небрежно, будто в спешке брошенное белое дзинбаори с иероглифом «тринадцать» на спине. Прямо на иероглифе покоилась деревянная плашка: пятиугольная, с нарисованным черепом.
Не раздумывая, Шунсуй схватил плашку, стиснул в кулаке, как будто надеялся выжать оттуда хотя бы призрак Укитаке.
Под горлом нестерпимым холодом налилась подвеска-снежинка. Плашка в ладони отозвалась жаром добела раскаленной черепицы. Комната перед глазами дрогнула и брызнула в стороны осколками. Пол ушел из-под ног.
Шунсуй падал в непроглядную тьму, а вокруг кружились и падали вместе с ним, как облетающие листья, видения — десятки, сотни живых картин одновременно.
Ряды склонившихся фигур в белых сутанах видел он, и демона, что сражался с огненным божеством, во главе их. Видел рыжеволосого юношу на перекрестке четырех дорог. Лес мечей, каждый из которых был мыслящим существом. Человека, привязанного к трону черными лентами. Стрелы голубого огня, вонзающиеся в небо, и прореху в небе, похожую на оскаленную пасть. Дворец, обледеневший от порога до конька крыши. Знакомые и незнакомые лица, живых и мертвых, родных и чужих.
Если бы Шунсуй мог думать, он думал бы, что наконец сошел с ума. Но мыслей не осталось — лишь образы, и он запоминал их все до единого, даже не желая того.
И только одного-единственного человека так и не увидел он в вихре оживших теней.
— Джуу, где ты?! — позвал он, не зная, могут ли существовать звуки в этом странном месте. — Джууширо!
Падение прекратилось.
— Ну наконец-то, — облегчение в знакомом голосе можно было резать ножом. — Я начал уж было тревожиться.
— Джуу… — прохрипел Шунсуй и открыл глаза.
Глаз.
Левый.
Укитаке сидел у постели, слабо улыбался. Он истончился, исхудал, напоминая самого себя столетней давности, и будто для вящего сходства перехватил волосы черной лентой. У него даже руки стали какие-то… полупрозрачные, и Шунсуй сначала поймал его пальцы, сжал, приник на мгновение губами. А уже потом осознал, что происходит что-то странное.
— Что со мной такое? — нахмурился он.
Последнее, что помнилось, — встреча капитанов в зале Совета, над разбитым мечом Ямамото. Встреча кончилась, и… и? Что было дальше? Как он попал сюда, что это за место?
И почему Согё-но Котовари не покоится за поясом Укитаке, а прислонен к кровати, освобожденный от ножен?
— Ты переутомился, наверное, — сказал Укитаке. Смотрел он испытующе, будто ожидал чего-то необычного.
Подживающие ссадины вокруг правой глазницы надоедливо зудели. Шунсуй машинально сдвинул повязку: чесаться нельзя, но хоть потереть пальцами…
Укитаке исчез. Белые стены расчертились квадратами деревянной решетки, на полу проступила полосчатая рябь циновок.
Кожу обжигало холодом серебра.
Шунсуй схватился за голову. Резкая боль сверлила мозг, распространяясь от правого глаза вглубь и вширь, хотелось выцарапать все, что еще осталось в глазнице, вместе с болью, вместе с образами. Со всем, что он видел, падая в пустоту.
— Банкай.
И боль пропала.
В полной темноте фигура Укитаке в капитанском хаори, казалось, светилась сама по себе. Силуэт очерчивали мерцающие огоньки, и два одинаковых клинка в руках пылали: один голубым светом, другой желтым.
— Вспоминай, Шунсуй, — сказал Укитаке. Где-то в необозримой дали рокотали волны и гром с треском раздирал полотнище небес. — Вспоминай себя.
— Что творится, Джуу? — вытолкнул Шунсуй сквозь песчано-сухое горло. — Что из этого настоящее?
— А, теперь ты помнишь оба варианта? Это хорошо, — свечение клинков усилилось. — Штернриттер оставил тебе подарок на память: кусок «духовного стекла» в глазу. Их силы — зеркальное отображение наших. Осколок искажает и преобразует твою рейрёку — изменяет для тебя реальность.
— Удалить его?..
— Нельзя, он слишком глубоко. Может раскрошиться при попытке, тогда это безумие и гибель.
— Что я должен делать?
— Вспоминай. Я выравниваю баланс сил, как могу, а ты вспоминай, что какой реальности принадлежит. Постарайся, Шунсуй, прошу тебя.
— Я…
Темнота мигнула и рассеялась.


Шунсуй избегал смотреть на Укитаке лишний раз. Было страшно видеть его осунувшимся и измученным. Никогда еще Укитаке не приходилось высвобождать банкай так часто: дважды, а то и трижды в день они спускались в тюремный лазарет, изолированный от внешних потоков рейрёку, и Шунсуй вновь и вновь разбирал спутавшиеся реальности, как хозяйка — цветную пряжу, с которой поиграл кот.
Перемешалось вымышленное с настоящим, будущее с прошлым. И пока Шунсуй складывал мозаику, восстанавливал причинно-следственные связи, Укитаке удерживал в равновесии противоборствующие силы.
— Мой банкай преобразует энергии, — объяснил он после того, самого первого раза. — И я подумал: если можно поглотить Серо, присвоить и выпустить как свое, то не поступить ли так же с силами квинси? Это, конечно, все равно что держать кузнечными клещами вышивальную иглу. Но что-то ведь нужно было делать…
С каждой попыткой становилось легче. Меньше боли, меньше путаницы. Осколок медленно, но верно таял, разъедаемый рейрёку Шунсуя. Он бы растаял и так, сам по себе, но — очевидно — Шунсуй окончательно и бесповоротно рехнулся бы задолго до этого.
— Я видел бой Уноханы с Зараки. Его ведь еще не было?
— Нет.
— Нужно сделать, чтобы был.
Укитаке не спрашивал, почему. Вообще ни о чем не спрашивал. Иногда Шунсую хотелось рассказать, как хорошо им было вдвоем в той, подаренной осколком, реальности, но не находилось ни времени, ни нужных слов.
А еще нужно было восстанавливать истерзанный, обескровленный Готей. И пытаться предсказать дальнейшие действия квинси. Искать в старых книгах — какое счастье, что уцелела большая библиотека! — объяснения отрывочным видениям, которые показал осколок. Налаживать связь с Урахарой…


Укитаке не пустил его в битву — в прямом смысле не пустил. Заявил, что если Кёраку-сама желает рубиться в первых рядах, то пусть сначала сразится со своим наследником. А потом, когда Шунсуй уже сдался, добавил: «Что ты станешь делать, если видение застигнет тебя на острие атаки? Даже если не погибнешь, все твои люди впадут в уныние, видя, как их предводитель ни с того ни с сего застывает в седле, словно его хватил паралич!» И Шунсуй остался на вершине холма, в окружении личной гвардии, и смотрел на сражение, воодушевляя воинов грозным и величественным видом.
Перед ним, почти у копыт коня, кипела схватка: лязгала сталь, ржали лошади, кричали люди, свистели стрелы, цветные пятна знамен качались в воздухе и падали наземь. Далеко впереди, напротив ощетинившейся копьями охраны вражеского полководца, мелькал белый плюмаж Укитаке.
Шунсуй не уловил момента, когда это белое пятнышко дрогнуло, разрослось, залило слепящим светом все поле боя.
— ...Кёраку-сама, победа наша!
Он сморгнул. Вокруг гомонили телохранители, внизу пехотинцы деловито обирали мертвых врагов. Рядом сдерживал пританцовывающего коня Укитаке, уже без шлема, в окровавленных доспехах. Обнаженный меч в его руке тоже был заляпан кровью по самую рукоять.
— Ранен? — настороженно спросил Шунсуй.
— Нет, не моя, — Укитаке всегда понимал его правильно. — А ты? Что-то было, верно?
— Ледяной дворец. Этот их… Шаттен Берейх. Я ничего толком не понял, но… — он осекся. Слова, которые он говорил сейчас, были странными. Нездешними. Почему…
Укитаке улыбнулся одними глазами, и меч в его руке раздвоился, светясь голубым и желтым.
Наступила тьма.


«Кёраку Джиро Созоске Шунсуй сим назначается на должность главнокомандующего Готей-13».
Он смотрел на бумагу и видел, как из-под одних иероглифов проступают другие:
«…сим объявляется правителем областей Муцу и Дэва…»
— Знаешь, Джуу, в той реальности я, похоже, подменяю Одноглазого Дракона.
— Зеркало квинси тебе очень льстит. Не готов соблазниться ролью великого даймё?
— Там я и так великий. А тут гораздо веселее, — усмехнулся Шунсуй. Положил бумагу на стол. — Знаешь, Джуу, что в обеих реальностях неизменно?
— Что?
— Ты, — сказал он, обернулся, привлек Укитаке к себе.
— Эй, не вредно ли так подчеркивать их схожесть? Опять перепутаешь что-нибудь…
— Ты мне никогда не вреден, Джуу. Ты — самое лучшее лекарство.
Кажется, он это уже говорил там, в зеркальной жизни. Но был готов повторить и в настоящей, и в любой другой.

@темы: Bleach © Kubo Tite, БП2, Кира Изуру, Фанфики, Bleach, Кёраку Шунсуй, Укитаке Джууширо